— Это господин Скеенс.
— Вы не ошибаетесь? — спросил Сысоев. — Тут довольно далеко.
— Я узнаю его за милю.
— В Амстердаме он был похоже одет?
— Это не имеет значения. Я бы его и на пляже узнал.
Сысоев не скрывал, что доволен, ибо самое важное из его предположений оказалось правильным. Фастов посмотрел на него и лишь сейчас окончательно понял, как сильно недооценивал этого простоватого на вид, очень тихого и спокойного человека.
— Так что же, Борис Николаевич, кончен бал, поехали обратно?
— Поехали, но все, наоборот, только начинается. Они отправились на той же машине, на которой Фастова привезли, но путь их был не в тюрьму. Сысоев и Фастов вышли на одном из загородных шоссе, где его пересекал проселок, постепенно спускавшийся в заросший кустарником овраг. В овраге Фастов увидел свой автомобиль. Серый «Жигуленок» стоял между двух больших кустов. Он был пуст.
— Заправлен, — сказал Сысоев. — Тормоза в порядке. — И, предвосхищая вопрос Фастова, почему именно здесь оказалась его машина, объяснил: — Место потаенное. А господин Скеенс по городу мотается, может вас увидеть.
— Куда поедем?
— Ну уж, закудыкали. Пока посидим, потолкуем. Тут ветерок, прохладно.
Сысоев протянул ему ключи. Фастов распахнул обе задние дверцы, и они уселись на сквознячке. Сысоев закурил, не предложив сигарету Фастову, потому что знал: он некурящий.
— Голова кружится, — сказал Фастов вялым голосом.
— От природы. Тут же не на тюремном дворе, — добродушно отозвался Сысоев и загасил между пальцами не докуренную и до половины сигарету.
Фастов поглядел на него пристально.
— Ничего, потом накурюсь, а вам подышать надо, — объяснил Сысоев. — Дело вам предстоит серьезное. Вы еще не проголодались?
— Терпимо.
— Мы попозже покормимся. Время еще есть. А теперь слушайте.
И Сысоев очень подробно изложил план предстоящей Фастову встречи и беседы с мистером Деем — Сысоев называл при этом последнего господином Скеенсом, под каковым именем Фастов только и знал мистера Дея.
Потом Фастов сел за руль, и они поехали в город, пообедали в первой же попавшейся на пути шашлычной, а в три часа Фастов был у себя в квартире, где его ждала жена.
В последний раз они виделись на очной ставке у майора Сысоева два месяца назад, вскоре после ареста Юрия Георгиевича. Отчуждение, возникшее между ними еще задолго до ареста, отчуждение, которое станет понятно читателю из дальнейшего повествования, за два месяца улетучилось. И если к этому добавить, что они каждый по-своему любили друг друга, то станет ясно, что никакими словами это короткое свидание супругов в собственном доме не опишешь.
Без пяти четыре зазвонил телефон.
— Алло, Юрий Георгиевич? — услышал Фастов знакомый голос. — Рад, очень рад.
— Каким ветром?
— Путешествую.
— Откуда звоните?
— Из автомата. С набережной, с бульвара.
— Если хотите меня видеть…
— Непременно, — перебил его мистер Дей. — И чем скорей, тем лучше. Я сегодня улетаю.
— Я на машине, могу приехать куда угодно.
— Назначьте сами.
— Ну, скажем… — Фастов секунду соображал. — Нет, лучше всего на набережной я вас и найду.
— Долго мне ждать?
— Через пятнадцать минут буду…
Юрий Георгиевич нашел мистера Дея на скамье тенистого бульвара. Они обменялись рукопожатием, как старые знакомые, сели в машину — мистер Дей предпочел заднее сиденье, — и Фастов вывел ее на причудливо петлявшую улицу.
— Что случилось? — спокойно, без тени тревоги спросил мистер Дей, он же Скеенс.
— Смотря о чем речь.
— «Альбатрос» приходил в Амстердам, а вы почему-то не явились.
— Сейчас объясню. Дайте вырвемся из центра. Тут в сутолоке не поговоришь.
Помолчав, мистер Дей сказал:
— Вы стали немного бледнее. И похудели, кажется.
— Похудеешь.
— А что такое?
— Болел. Печень.
— Рано бы говорить о печени в такие цветущие годы.
— Думаю, ваша малинка сработала.
— Какая малинка?
— Не притворяйтесь. Та малинка, которую ваш подручный бармен Фред мне в бокал подсыпал. В тот раз, когда вы меня сделали борцом против гангстеров.
— Ничего не знаю. Что такое малинка?
— Ну, снотворное. Быстродействующее. Сногсшибательное.
— Сменим тему, Юрий Георгиевич. В конце концов, не это нас с вами сейчас волнует.
