Он опустил бутылку только потому, что, не будучи полной, когда ее подали ему, теперь она абсолютно опустела, и, благоговея, выдохнул значительное количество воздуха, насыщенного соответствующими парами. Похожим на шпатель пальцем он указал на бутылку, как если бы она была священной реликвией.
– Это целое состояние, – сообщил он Галлиполису шепотом, от которого барку затрясло так, как будто по ней пронесся племенной бык.
– Если это так, – ответил грек, – то мне хотелось бы знать, в каком смысле.
– В том смысле, что она ничего не стоит, – сказал Хоппи испепеляющим тоном.
– Что значит – ничего не стоит?
– А то, что она берется из источника.
Галлиполис закрыл один глаз, а вторым с любопытством посмотрел на Хоппи.
– Интересно, кто из нас сейчас шутит? – сказал он. – Этот напиток поступает с винокуренного завода, понял? Раньше это был легкий заработок, а теперь вот летают тут на самолетах и ведут наблюдения с неба.
– А где же этот завод? – вопрошал вызывающе Хоппи. – У меня полно подручных, которые хорошо заплатили бы за такую выпивку.
Грек достал еще одну бутылку. В его улыбчивом взгляде чувствовалась настороженность.
– Скажи, приятель, – сказал он, – что в действительности кроется за интересом Святого к торговле?
Мистер Униатц снова промочил горло. Он оказался лицом к лицу с проблемой, которая его интересовала, но как ее решить, у него не было ясного представления. Он, однако, хорошо помнил о второй причине, побудившей его сюда прийти. Сейчас он как никогда раньше понял правильность своего решения. Ему только не хватало необходимой информации, чтобы подкрепить свою теорию. Задача состояла в том, как раздобыть ее. Все греки были туповаты и необщительны, по мнению Хоппи, а этот оказался типичным представителем своей нации. Мистер Униатц чувствовал, что его ждет неминуемое поражение.
Ощутив с необходимость дополнительных усилий с его стороны, чтобы не выпустить инициативу из своих рук, Хоппи решил, что ему придется выложить на стол остальные карты.
– Послушай, друг. Босс не собирается торговать. Он хочет взорвать источник.
– Какой источник? – спросил Галлиполис, открывая прищуренный глаз.
– Иностранный, – с трудом выдавил из себя мистер Униатц. – Тот, откуда идут поставки Марчу.
Грек прошел в глубь комнаты, где коптила лампа, и подвернул огонь.
– Какой Марч? – спросил он и вернулся к бару.
– Рэндолф Марч, – прорычал мистер Униатц. – Тот, у которого...
– Ты имеешь в виду миллионера в медицинском бизнесе?
Мистер Униатц навострил уши, но решил себя не выдавать. Он раньше об этом никогда не слышал, но это могло послужить зацепкой.
– Возможно, – многозначительно заметил Хоппи. – Во всяком случае, у этого Марча есть источник – вот он-то нас и интересует. Единственное, что требуется от тебя, так это сказать, откуда поступает это питье.
– Ты совсем задурил мне голову, детина, – ответил Галлиполис с улыбкой. – Уж не хочешь ли ты сказать, что этим напитком торгует Марч?
– Конечно, – сказал Хоппи. – Ему это ничего не стоит, один чистый доход. Так что если мы завладеем источником, может быть, босс не станет возражать, чтобы ты примкнул к нашей компании.
Грек достал третью бутылку и налил себе.
– Что-то я немного устал, мистер. Давайте присядем. – Он подошел к одному из столиков и придвинул Хоппи стул. Когда Хоппи сел напротив него, Галлиполис отпил из стакана и продолжал: – Я торгую этим напитком много лет, – сказал он, – но впервые слышу, что производит его Марч.
– Святой всегда обо всем узнает первый, – гордо заметил Хоппи.
Грек вполне мог бы промолчать, но не тут-то было.
– Ты считаешь, что Марч производит его благодаря своему источнику? – не унимался грек.
– Так, значит, у него есть источник! – поймал его на слове Хоппи.
Галлиполис провел рукой по черным кудрям.
– Думаю, его можно так назвать, – капитулировал он. – Только сам он называет его охотничьим домиком. Но у него есть пара землечерпалок и несколько ребят, которые роют ему канал и бассейн для яхты. Ты имеешь в виду это?
Мистер Униатц взял бутылку и снова оросил горло горячащим напитком. Рука у него не дрожала, потому что невозможно было ожидать какого-то внешнего проявления волнения у человека, чья нервная система состояла из нескольких железных узелков, небрежно соединенных между собой крепким канатом. Однако внутренний накал был весьма ощутим и мог прорваться наружу, подобно землетрясению, в любую минуту. Бочкообразная фигура придавала ему сходство с огромной квакающей лягушкой.