Саймон зажал губами новую сигарету и, ловко прикрывая ладонью пламя спички, раскурил ее.
– Вы оба заблуждаетесь, – сказал он. – Отчего это вы решили, что он с подводной лодки?
– Ну...
– Субмарина не затонула, не так ли? – продолжал Святой. – Наоборот, это из-за нее потонуло судно. Так почему она должна была терять кого-либо из своего экипажа? Кроме того, на матросе была не британская военно-морская форма, а обычная одежда моряка. Возможно, он с затонувшего корабля. Или откуда-нибудь еще. Единственным указателем принадлежности мог бы служить пояс. Однако рука матроса запуталась в веревках весьма своеобразно. Их с трудом удалось снять – но ведь, наверное, так же трудно было и накрутить их ему на руку. Если бы матрос ухватился за пояс, оказавшись за бортом, он не был бы привязан к нему. И, между прочим, как он вообще умудрился утонуть? С момента взрыва торпеды до того, как я увидел его лежащим у моих ног, причем уже без видимых признаков жизни, прошло времени всего ничего, я и глазом не успел моргнуть.
Питер взял из рук Патриции бутылку и отхлебнул большой глоток.
– И именно потому, что Юстина Джилбек написала Пат таинственное письмо, – не слишком уверенно произнес он, – вы решили где-нибудь поискать себе приключений.
– Я вовсе этого не говорил. Я сказал лишь, что нелепо было с нашей стороны откликнуться на это дурацкое приглашение, явиться в Майами и обнаружить, что девушки, его приславшей, здесь нет...
– Возможно, она прослышала от кого-то о тебе, – предположил Питер. – Старомодных девушек осталось совсем немного, и вряд ли тебе удастся встретиться хоть с одной из них.
– А я хочу спросить тебя о другом, – сказал Святой. – С каких это пор британский военно-морской флот перенял у нацистов восхитительную забаву топить нейтральные суда без предупреждения?.. А теперь попробуй представить другую версию.
Он взял бутылку и, отхлебнув из нее, ощутил, как напиток горячит его кровь. Затем, не оборачиваясь, он протянул бутылку назад и почувствовал, как лапа мистера Униатца с готовностью ухватилась за нее. Возможно, причина этого внутреннего жара таилась не в виски, а в чем-то более эфемерном, это ощущение было ему хорошо знакомо. Это было предчувствие чего-то, чего именно – он пока не знал. Ему слышались звуки далеких фантастических труб, зовущих в поход, на поиски приключений. Он знал, что это предчувствие никогда не обманывает его, хотя на какое-то время может вызвать легкое замешательство и ощущение непостижимости происходящего. Он и раньше испытывал подобные чувства, они фактически никогда не покидали его...
– Вы должны признать непреложный факт существования некой связи, – сказала Патриция.
– Я признаю непреложными лишь законы относительности и всемирного тяготения, – сказал он. – Приехав сюда, мы оказались в абсурдной ситуации. Через двенадцать часов и практически в том же самом месте мы попадаем в новую, не менее абсурдную ситуацию. Бьюсь об заклад, они могут поздравить друг друга с успехом.
– Ты хочешь сказать, что выброшенный на берег парнишка с поясом – это часть какого-то таинственного заговора, в котором замешан и Джилбек? – спросил Питер Квентин.
– Да, именно это я и имел в виду, – ответил Святой.
Взгляд Патриции был обращен в пространство, где, покачиваясь на волнах, двигались огоньки. Благодаря многолетнему общению со Святым она лучше Питера Квентина знала, что его смутные догадки всегда, как правило, ясны и точны, как будто подсказаны шестым чувством, а также просты и определенны, как оптическое зрение у обыкновенных людей. Она спросила:
– Почему ты захотел, чтобы Питер проверил этого малого, Марча? Что он такого сделал?
– А что удалось разузнать Питеру? – вторил Святой.
– Не много, – угрюмо ответил Питер. – Но я знаю множество более занятных способов послеобеденного и вечернего времяпрепровождения в этом городе... Я узнал, что Марч владеет одним из островов в Бискайском заливе, а на нем – одной такой милой лачугой, вроде той, что у Джилбека, величиной с Роуни Плаза, с тремя плавательными бассейнами и посадочной площадкой. В заливе у него есть и яхта – небольшая такая, двух– или трехтонная с двумя дизелями и со многим еще, что пожелаешь, за исключением торпедного устройства... Как ты и предполагал, это тот самый знаменитый Рэндолф Марч, который в возрасте двадцати одного года унаследовал все эти миллионы, связанные с патентной медициной. Полдюжины девушек из ревю оставили свою профессию и живут в роскоши на суммы, вырученные после разводов с ним, а он и не заметил этого. И даже девушки, не досаждавшие ему женитьбой, добились того же. Ходят слухи, что он любит покурить сигареты с марихуаной и наводит ужас на владельцев ночных клубов, когда появляется в этих краях.
