— Это было просто потрясающе, — сказал Луиджи, отодвинув тарелку. — Ида говорила, что вы временно запишете меня в клуб здоровья. Уверен, что так и придется сделать, если вы будете меня так же кормить.
Вряд ли он стал бы говорить это просто так, настороженно подумала Кора. Но ведь она и представления не имеет о его размеренной обычной жизни, возможно, дома он регулярно занимается спортом.
— Должен признать, что в последнее время я немного расслабился и забросил тренажеры, — проговорил Гатти, будто отвечая на ее невысказанный вопрос. — Но когда ребята были еще детьми, мы жили совсем по-другому, особенно летом. Почти каждый вечер и по выходным мы отдыхали у озера — купались и катались на лодке.
— У озера? — с завистью переспросила Кора.
Она всегда мечтала жить у воды. Эта мысль неотступно преследовала ее с детства: целый день кататься на лодке, — и неважно, какой это будет день. Однако ее голубая мечта сбылась лишь однажды, когда она убедила Оливера взять напрокат водный велосипед на станции. Правда, Оливер предпочитал роскошные отели и комфортабельные яхты, поэтому отказался от прогулки, но зато они с падчерицей провели незабываемый день.
— Город расположен близко от озера, и люди обычно проводят свободное время на воде…
— Я всегда мечтала об этом, — с чувством отозвалась Кора, и ее лицо вспыхнуло.
Это не похоже на нее — быть такой откровенной с кем-то.
— Что ж, никогда не поздно начать, — ответил Гатти.
Корина покачала головой.
— Не в моем возрасте…
— Не в вашем возрасте? — насмешливо переспросил гость. — Раз уж на то пошло, то вам не может быть больше двадцати пяти.
— Вообще-то, мне уже тридцать, — тихо отозвалась Кора.
Конечно, ей польстило, что он счел ее такой юной.
— Если нам больше двадцати одного, вовсе не означает, что у нас не может быть мечты, — с нежностью в голосе заверил ее Гатти. — По правде говоря, чем старше мы становимся, тем больше нуждаемся в мечтах.
Он замолчал, и Корина инстинктивно поняла, что Луиджи думает о собственной мечте. Интересно, какая она? Любопытство охватило ее.
— На озере у меня есть яхта. Лет пять я ремонтирую и достраиваю ее, перебираю двигатель, готовлюсь к выходу в море для долгого путешествия. У меня появился этот план, когда ребятня стала самостоятельной, и я смог позволить себя заняться вещами, которые мне нравятся. Хочу выйти в открытое море, уплыть туда, куда занесет ветер и настроение…
— Тогда почему же вы до сих пор этого не сделали? — осторожно спросила Кора.
— Меня перехитрили два коварных старца — мои дяди, — сухо ответил он. — Я уж было сказал им, что собираюсь уйти из компании, но они вдруг заявили, что одновременно уходят на покой… Вам неинтересно слушать все это, — внезапно оборвал себя Гатти.
Нет, интересно. Мне интересно слушать обо всем, что касается тебя… знать все о тебе. Кору поразило то, с какой быстротой эти слова выстроились в фразу в ее голове, но, к счастью, остались невысказанными.
— А у вас? Какие планы на будущее? — спросил Луиджи, явно желая сменить тему.
— У меня… У меня… практически никаких, — неохотно признала Кора. — Я работаю в школе, хотя…
— Хотя что? — не отступал Гатти, когда она замолчала и нахмурилась.
— Вполне вероятно, что ее скоро закроют. Недостаток средств, — объяснила Корина.
— И что вы тогда будете делать? — спросил Гатти.
Она покачала головой.
— Пока не уверена, но волонтерам всегда можно найти работу, даже если…
— Даже если это не совсем то, чего ты хочешь, — продолжил за нее Луиджи. — Чем бы вы предпочли заняться?
— Я люблю детей, — призналась Кора. — Они полны надежды и оптимизма. Любые…
— Видел, — сказал Гатти.
— Потому что их легко любить, — ответила Кора. — И они так сильно любят в ответ…
У нее должны бы быть собственные дети, подумал Луиджи, такая уж она женщина — бездна нерастраченной любви и нежности, сильное материнское чувство… И раз посторонний сразу же распознал все, то ее покойный муж наверняка должен был знать это, тогда почему?..
Их разговор начинал принимать очень интимный характер, они перешли к темам, которые Кора не хотела, точнее, была просто не в состоянии обсуждать. Поэтому она встала из-за стола и сказала, что уже слишком поздно, а они так и не обсудили условия его пребывания здесь.
