— Назовите код целиком, — настаивал охранник. — Без него я не могу пропустить вас внутрь.
И тут меня переклинило. Я почти не спала ночью; точнее, я не спала уже несколько ночей с тех пор, как узнала о смерти Каро. До церкви добралась на автопилоте — люди, наверное, шарахались от меня, видя мою походку зомби — а тут этот гад со своими претензиями… Не успела я глазом моргнуть, как мое горе превратилось в ярость.
— У меня сестра умерла, а ты не пускаешь меня на похороны! — заорала я.
Охранник даже втянул голову в плечи, точно опасаясь удара, но я только оттолкнула его в сторону и ворвалась в церковь.
На темных деревянных скамьях крупными оспинами белели розы. Смеялись и сплетничали гости, одетые от кутюр. В конце каждого прохода громоздилась башня из букетов, обвитых белыми лентами и тюлем. В общем, внутри церковь выглядела точно так же, как в день бракосочетания Каро, и я, как и тогда, сразу почувствовала себя не в своей тарелке.
Я, наверное, заплакала бы, если б не охранник, который уже дышал мне в спину.
— Она без приглашения, — заявлял он всякому, кто пожелал бы его слушать. — Ее не должно здесь быть.
Я хотела уйти, но он крепко вцепился мне в запястье. Пришлось сделать глубокий вдох. «Каро, прости, что пришлось начистить этому молодчику рыло прямо на твоих похоронах».
— Она агрессивная. Отпихнула меня и ворвалась, — продолжал ныть охранник, пока я разворачивалась к нему, сжимая кулак.
— Вот как? — раздался вкрадчивый голос у меня за спиной. — Ну, значит, ты уволен.
Я разжала кулак так поспешно, словно избавлялась от улики. Передо мной стояла Джульетта Трэкстон: плечистая, ширококостная, в черном костюме в талию, на лацкане — две бриллиантовые булавки, на высокой прическе из платиновых волос — черная шляпка с перьями и вуалеткой. Интересно, уж не берет ли она свои наряды напрокат в музее какой-нибудь киностудии? Вылитая киношная вдова: подкупила банду отморозков, чтобы те отправили ее муженька на тот свет, а сама изображает безутешность…
Пухлые напомаженные губы Джульетты снова ожили.
— Разве похоже, что я шучу? — спросила она охранника. — Нисколько. Пошел вон.
Его лицо сделалось пунцовым.
— Но она…
— Отпихнула тебя в сторону. Я слышала. — И она махнула на него рукой так, словно отгоняла комара. — Трэкстоны не берут на работу неудачников. Вон.
Он пошел к выходу, злобно бормоча что-то себе под нос.
— Спасибо, — осторожно поблагодарила я. Каро часто говорила, что увольнять людей — главная цель в жизни ее невестки.
— А ты умеешь оживить похороны. — И она, окинув меня взглядом с головы до ног, вздернула бровь так, словно я опять обманула чьи-то ожидания. Джульетта была остра на язык и никого не щадила, и я уже приготовилась дать отпор, но она лишь вздохнула и сказала: — Наверное, хочешь видеть Тедди… Он там, впереди, с няней.
— Как он?
— Ему тяжело. Бедный малыш… — Джульетта повернулась, чтобы уйти, но, задержавшись, добавила: — И не ходи тут с таким видом, как будто ищешь неприятностей. Они тебя сами найдут. — Отпустив это таинственное замечание, она удалилась.
О ком это она: об охраннике, которого сама только что уволила, или о моем отце? Я внимательно осмотрела толпу, но нигде его не увидела. Прячется, наверное, где-нибудь в тени, как все чудовища… Зато я торчу посреди центрального нефа, у всех на виду. На меня оглядывались, но никто не спешил подойти и заговорить со мной — невелика персона. Гроб сестры стоял в глубине церкви, прямо перед алтарем, но я была еще не готова к прощанию и решила сначала отыскать племянника, Тедди. Он был в черном траурном костюмчике, наверное, самом крошечном в мире, но строгом, с крохотной белой бутоньеркой, как полагается. Увидев меня, Тедди залез ножками на скамью, чтобы я могла его обнять.
— Тетя Ди, — выдохнул он мне в шею.
Что я могла сказать ребенку, которому едва исполнилось три с половиной года и у которого вдруг умерла мать? Все, кто знал Кэролайн, еще не пришли в себя от шока. Если уж у меня, взрослой, случившееся не укладывается в голове, то что может понять такой малыш? Наверное, о смерти матери ему рассказал отец, но как, какими словами? Ума не приложу.
