Ей пришлось выделить чулан, чтобы хранить необходимую атрибутику — фаллоимитаторы, кнуты, трости, хлысты (мягкий, средний и твердый), вагинальные шары, зажимы для сосков, уздечки, наручники для рук и ног, подпруги с пряжками и без… А еще костюмы: резиновый для медсестры, кожаный для Госпожи, с цепями для раба… Плюс разные пыточные орудия, которые на самом деле не причиняют боли и нужны только для ритуала: горячий воск, например, или черная мазь… и куча видеокассет. Несть числа. Дверь в чулан еле закрывалась.
К тому же Сандре приходилось терпеть недовольство и косые взгляды друзей, когда Дональд семенил по коридору, облачив свое бледное мужественное тело в ярко-розовый резиновый костюм русалки, который сильно обтягивал кожу по всей длине и нестерпимо жал в лодыжках. Казалось, что два противоположных пола ведут борьбу за одно тело, а так как Дональд отличался повышенной волосатостью, зрелище было не для слабонервных. Даже месяцы спустя жильцы дома приветствовали друг друга фразами вроде: «Берегись розового наряда» или «Да не коснется тебя розовое платье».
Но в отношениях с извращенцем имелись и свои преимущества. Квартира Сандры всегда была безупречно чистой, поскольку каждую неделю Дональд присылал двух уборщиков с забавными прическами и одинаковыми сумками с костюмами горничных. Уборка была их хобби. Они ковыляли по дому в огромного размера черных туфлях на шпильке, причем один только вытирал пыль, а другой, как настоящая домработница, мыл все вокруг с сумасшедшей скоростью. Они работали весь день, опустив глаза, им нравилось, чтобы их подгоняли. В пять часов они переодевались в обычную одежду, благодарили Сандру и совали ей в руку стодолларовую бумажку, хотя должно было быть наоборот. Все жильцы, конечно же, завидовали ей.
Вскоре, ко всеобщей радости, Сандра успокоилась, а может, просто устала. Она и не подозревала, как это тяжело — быть Госпожой. Они с Дональдом больше не трахались обычным способом. Она не могла просто залезть в койку и раздвинуть ноги. Нет, ей приходилось открывать заветный чулан и доставать кучу всяких интим-принадлежностей. На подготовку к сексу уходили часы. Приготовления становились ее жизнью, и, чтобы избежать их, она все больше и больше времени проводила в Таниной мастерской.
Растянувшись на полу и вполуха слушая болтовню подруги, Сандра вдруг почувствовала, что за ней наблюдают странные нечеловеческие существа. Ее окружали Танины скульптуры — гигантские вагины с щупальцами на длинных ощетинившихся ногах, высотой в четыре-пять футов. Таня попыталась как-то оживить эти ходячие фрейдистские кошмары и раскрасила их в нежные пастельные тона, но голубой цвет выглядел, как синяк, розовый — как сырое мясо, а лиловый — самый ужасный — был похож на внутреннее кровоизлияние. Ленты, проволока и стамески валялись кругом, будто инструменты испуганного акушера, подпольно делавшего аборты, который давным-давно сбежал отсюда, так и не сумев остановить размножение этих существ.
Недавно они тихо и болезненно начали мутировать по углам чердака. Сначала они походили на хвостатые комья, потом одно нерешительно вылезало на свет на трясущихся новорожденных ножках, совершенно не подозревая, как ужасно выглядит. Когда появлялось очередное существо, Сандра привыкала к нему целый день.
Она пыталась вызвать в себе сострадание к этим ходячим вагинам, но чувствовала лишь отвращение. Обычно Сандра старалась не смотреть на них, а они, отвернувшись, стояли вдоль стен. И она и скульптуры содрогались, когда Таня заставляла ее высказывать свое мнение, но случалось это редко.
Таня стояла посреди комнаты, помахивая кисточкой. Она бросила раскрашивать очередное свое детище, чтобы переменить наряд, который напоминал скорее пляжный костюм, чем рабочую одежду художника.
— У меня нет влюбленного Дональда, оплачивающего мои счета. Приходится как-то выкручиваться.
— Разве ты не клала денег в банк? — Сандра была искренне потрясена.
— Ты прям скупердяйка какая-то. Если бы меня обеспечивали, я бы наслаждалась деньгами, а не прятала в банке. Я бы тратила их на друзей.
