— Девон! — от потрясения Элэйк едва не лишилась дара речи. — Ты думаешь… Ты думаешь, что я влюблена в Девона?
— А в кого же еще? — спросила я как можно более невинно.
— Девон очень хороший, — продолжила Элэйк, — он добрый, всегда готов прийти на помощь. Я его очень уважаю, но я никогда не могла бы влюбиться в него. В конце концов, он всего лишь мальчишка.
Я могла бы ей напомнить, что этот мальчишка на добрую сотню лет старще ее, но предпочла промолчать. Люди бывают очень обидчивы, когда речь заходит об их возрасте.
— Нет, — тихо продолжила Элэйк. Ее глаза мерцали, словно огоньки свечей в сумерках. — Я влюблена в мужчину. Грюндли… — она собралась с духом и выпалила; — Я люблю Эпло!
Она, конечно же, предполагала, что я грохнусь на пол от изумления, и очень удивилась, что эфсто не произошло.
— Гм, — сказала я.
— Ты не удивлена?
— Удивлена! В следующий раз можешь написать себе на лбу печатными буквами: «Я тебя люблю».
— Ой господи! Неужели это так заметно? Как ты думаешь, он тоже догадался?.. Это была бы просто ужасно.
Элэйк искоса взглянула на меня, стараясь выглядеть испуганной, но могу поспорить, что втайне она надеялась услышать: «Да, конечно, он обо всем догадался».
Я честно могла сказать, что так оно и есть, потому что мужчина должен быть слепым, глухим и вообще полный идиотом, чтобы этого не заметить, Я могла бы сказать это и осчастливить Элэйк, не, конечно же, я не стала этого делать. Это было не правильно, и я знала об этом, и знала, что из этого не выйдет ничего хорошего для Элэйк, и вообще вся эта история стояла мне поперек горла.
— Да он тебе в отцы годится, — заметила я.
— Вовсе нет! А даже если и так? — возразила Элэйк с чисто человеческой логикой. — Я не встречала ни одного мужчины, который был бы благороднее, храбрее, сильнее и красивее его. Он стоял там один, Грюндли. Один перед этими ужасными созданиями, нагой, безоружный, даже без своей магии. Видишь ли, я знаю о том, как вода может подействовать на его магию, хотя никто мне об этом не говорил, — с вызовом добавила она. — Мы, люди, не можем пользоваться рунной магией, но наши предания говорят, что давным-давно существовал народ, который это умел.
Эпло совершенно явно хотел скрыть свою силу, потому я не стала ничего говорить Элэйк.
— Он готов был умереть за нас, Грюндли (Отвечать было незачем. Она все равно не стала бы меня слушать.)
— Как же я могу не любить его? Даже эти жуткие змеи-драконы склонились перед ним! Он был великолепен! И теперь змеи отправляют нас домой, преподносят нам дары и обещают нам новую родину! И все это благодаря Эпло!
— Может, оно и так, — сказала я. Я была вынуждена признать, что Элэйс права, но тем сильнее мне казалось возразить ей:
— Но каким образом он этого добился? Это тебе не приходило в голову? Зачем это он расспрашивал меня, сколько солдат в армии моего отца? Зачем спрашивал у Девона, как тот думает, будут ли эльфы сражаться, если у них будет то и это, и помнят ли эльфы, как делается магическое оружие? Зачем он хотел знать, может ли ваш ковен убедить дельфинов и китов выступить на вашей стороне в случае войны?
Тут я сообразила, что забыла упомянуть, что Эпло вообще очень много сегодня нас расспрашивал.
— Грюндли, как ты можешь быть такой подлой и неблагодарной! — воскликнула Элэйк и зарыдала.
Я совсем не собиралась доводить ее до слез. Мне стало тошно, как у змея-дракона в брюхе. Я подсела к Элэйк и похлопала ее по руке.
— Извини меня, — неловко сказала я.
— Я спросила у него, зачем ему все это нужно, — продолжала Элэйк, всхлипывая, — и он сказал, что всегда надо быть готовыми к худшему и что хотя эта новая родина может выглядеть прекрасно, там может быть небезопасно… — Она остановилась, чтобы вытереть нос.
Я сказала, что все поняла. Эпло был по-своему прав. Он всегда был по-своему прав, что бы ни говорил. И я устала от недоверия и подозрительности.
Но гномы — правдивый народ, и я ничего не могла с этим поделать.
— Я говорю так потому… ну… понимаешь… Эпло не любит тебя, Элэйк.
Я сжалась, ожидая новой бури. Но, однако, к моему удивлению, Элэйк осталась спокойной. Она даже улыбнулась, хотя и печально.
