Сергею тоже стало совсем дурно, он медленно бледнел и зоотехник видел, как ему хочется присоединиться к журналисту.
– Нет! – Поспешно сказал Щербинский, – это не было человеком. Если хочешь знать, то была раньше моя любимая свиноматка. Только теперь у меня все домашние животные – змеи.
– Уже лучше – произнес Серега, стараясь не смотреть на чисто вылизанные тарелки, – но когда я сейчас представляю как у меня в желудке это скользкое, чешуйчатое…
– Понимаешь. – Сказал селянин оглядываясь в поисках Лапникова, тот что-то задержался на крыльце – дело в том, что продукты в селе давно закончились, а все домашние животные обратились в змей. Чем ты думаешь мы питаемся?
– Я не знал, консервами какими то. Но не змеями, я их ненавижу.
– Но ведь вкусно было, правда?
– Не знаю, теперь я вообще потерял аппетит на ближайшие три дня. По мне уж лучше есть собак.
Вернулся Лапников. Все еще бледный и содрогающийся, утер бороду рукавом.
– Это было гадство! – без обиняков заявил он.
– Почему же гадство, есть то что-то надо, последнюю скотину сожрали дня три назад. Не хочешь есть это, не ешь вообще.
Тарелки теперь выглядели отвратительно. Сереге как раз на ум пришла сказка о змее, заползшей спящему человеку внутрь, через рот, и стало совсем дурно. Он поспешно отвлекся от этих мыслей и вытащил из своего замызганного рюкзака историю села Черепихово. Пихнул ее через стол к Лапникову:
– На, ознакомься. Тут в общем то всего мало, но что то может быть выловишь.
Журналист ознакомился. Он принял папку и стал напряженно листать тонкие, мятые страницы, временами задерживался, и прочитывал внимательно. В одном месте показал Сергею рассказ о буре. Сергей кивнул. Щербинский отвлеченно смотрел в окно. Стояла тишина и даже не пели птицы, что несколько не вязалось с радостным летним днем, только что перевалившим за половину.
Второй раз Лапников показал летопись об оборотне, и Серега снова кивнул. Правильно, находит то что надо, да вот только на что это наводит?
Минуло еще тридцать минут. Где-то у кордона раздался печальный одинокий вой. Горожане вздрогнули, а Щербинский по переднему спокойно обозревал окрестности.
Лапников отложил папку:
– Прочел. Что-то в этом есть, да крайне мало.
– Да, крайне мало, но можно уяснить – сказал Сергей – тут получается некая цепочка.
– Буря – страсти?
– Буря – церковь -страсти. Обрати внимание, каждый раз тут замешана церковь. В четырнадцатом веке она была разрушена бурей, и нечто в ней скрытое вырвалось на свободу.
– Звучит, как в дешевом ужастике.
– МЫ попали в дешевый ужастик. Короче, церковь разрушена, из за бури нечто выползает из развалин. И принимается терроризировать окружающих. Затем церковь восстанавливается и жуть вся исчезает.
– Как же так, если оно выползло уже, зло это, как же с восстановкой церкви оно исчезает.
– Да тут все очень просто. В церкви скрыто нечто вроде тотема, содержащее в себе частицы былого страха. Какой ни будь культовый предмет, божок может быть. Церковь разрушена, и на свежий воздух выползает, словно испарения, то, что в этом тотеме скрыто. А закрыли его снова в подвале, испаряться превращает вот и сгинула напасть.
– Как то у все так гладко, откуда такая уверенность?
Сергей вздохнул:
– Я был там.
– Был?!
– Да, я был в подвале Черепиховского собора, там внизу есть потайной ход, который ведет в подземелье. Под землей есть такая маленькая комнатка, а в стене ниша. А в нише раньше что то содержалось, и пахнет это гнусно.
Сергей увидел, что Щербинский, вылупив глаза, смотрит на него, впрочем Лапников тоже.
– А что ты делал в подвале собора? – странным тоном осведомился зоотехник.
– Я начал кое-что подозревать и должен был убедиться. – Не моргнув глазом соврал Сергей, – в любом случае это неважно. Важно то, что в соборе что-то было, но теперь его оттуда унесли. А я то подумал, что там тайное убежище для монахов.
– Интересненнько – промолвил Лапников, он тут же забыл о Серегиной вылазке в подвалы – Есть у меня предложение. В этой папке собранны материалы из многих архивов Ярославской области. Нет только одного. Личного Черепиховского архива. Предлагая именно туда и пойти.
