– Вообще да, – сказал Щербинский, когда они отошли на приличное расстояние, – не слишком верится. Что вы прорветесь.
– Мы прорвемся. Вы же тоже идете?
– Иду вот, попробуем…
И они пошли, не торопясь, осматривая все темные подозрительные углы, ружья наготове. Лапников тащил за собой упирающуюся собаку, нервно сжимал двустволку.
Вот и выезд из Черепихово, совершенно невинно выглядящий выезд, те же гнилые дома по бокам, те же кривые улочки, ведущие к реке. Не так давно он сам въезжал сюда ничего не подозревая, было лишь смутное опасение, которое зародил случай со стариком.
Странная личность этот старик, думал Сергей, неторопливо шагая вслед за Щербинским, очень странная, может быть такая же странная, как и сам голем, вокруг которого крутится вся эта заварушка. Старик совершенно спокойно пешком, выходил из деревни, в месте, где по словам зоотехника, не смог прорваться даже тяжеленный мощный грузовик, а затем и орава людей с ружьями. Как так получилось? Да и старик какой то странный был, в этот дождь грязь, не обратил Сергей на него внимания, а напрасно, напрасно. Может так показаться, что это из-за него приезжий беспрепятственно смог пройти через кордон, он каким то образом распугал бузивших вокруг чудовищ, и оставил проход, чтобы Сергей мог проехать.
Может быть старикан это сделал специально? Бред какой, Серега его до этого не разу не видел, да и что может знать этот старик. Странно все-таки, все странно. Но дед явно в этом замешан, и замешан по крупному. Что до него им, горожанам и бунтующим селянином.
Серега прибавил шагу и, оставив позади Щербинского, нагнал торопящегося впереди Лапникова. Некоторое время шагал рядом, обшаривал подозрительные дома.
– Лапников, а Лапников, – сказал он наконец, – а видел ты старика?
Тот понял, явно, о ком речь и произнес негромко:
– Видел, он из деревни шел, со мной поговорил, все советовал не идти, опасностью пугал какой то, да только я от этого захотел в деревню попасть еще больше.
– Тот самый старик? – Спросил Сергей. – Тот?
– Тот, тот, с длинной белой бородой, в ватнике. С вилами за плечом, при мне пришибил этими вилами на дороге змею. Выходит и вы видели подобное.
– Точь в точь, не отличишь, словно старикан роль играл, специально для нас, ведь мы после него даже и кордон не встретили, и до сегодняшнего дня нас никто не трогал.
Лапников некоторое время молчал, затем озабоченно сказал:
– Кто же он все таки такой?
– Не знаю…Да и кто может знать. В этой безумной деревушке все перемешалось, переплелось, этот старик, может статься вовсе и не человек.
Лапников поежился, сзади их быстро нагонял Щербинский.
– Не человек, тоже, как и эти все? Нежить какая?
– Эту всю нежить ты почерпнул из фэнтезийных романов, то с чем мы имеем дело не называется нежитью, или еще как, это само олицетворение, леса, древних ночных страхов. Откуда в древности всегда ждали напасти?
– Откуда же?
– Из леса конечно, из темного непролазного бора, в котором водились всякие дикие звери, а кроме того и всякая лесная нечисть. Мы столкнулись с чем-то по настоящему жутким, мы столкнулись с собственными древними страхами.
– Что-то в этом есть, – сказал Лапников, задумчиво, – ведь мы до сих пор, после заката не любим заходить в леса. Пусть это даже маленькая рощица, пусть даже неосвещенный парк, мы боимся. Мы боимся темноты, и этого скопления деревьев, это древний страх, он был наверное с человеком всегда. Страх тьмы, страх неизвестности. Вам приходило в голову, что человек больше всего боится неизвестности?
– Незнакомый черт, страшнее знакомого?
– Вроде того, мы боимся не самой темноты, мы боимся того что скрыто в ней, того что не можем увидеть.
– Вроде так, нет ничего хуже. Проснувшись среди ночи, увидеть в углу черный силуэт. Темный человек, этот образ очень популярен у человечества. Это человек, которого нельзя хорошо рассмотреть, увидеть его лицо. У нас уже стоит внутренняя установка – если незнакомое, значит враждебное. Именно поэтому. Мы вздрагиваем, сверху в потолок, кто-то начинает стучать, мы не знаем что это, и лишь болезненно вздыхаем, когда понимаем, что его издавало.
