Примерно на полпути в недра корабля коридор оборвался, выведя их в жилое помещение. В нем стояли диваны с подушками, книжные шкафы с прозрачными стеклянными дверцами и белая фарфоровая печь, расписанная изящными цветками и лозами. Лун увидел книгу, оставленную на одном из диванов, и поднял ее. Она была в кожаной обложке, а на тонкой бумаге были оттиснуты ровные ряды букв. Лун не мог прочесть этот язык, и картинок в книге не было. Он положил ее обратно на сиденье, шагнул к печи и потрогал ее, просто чтобы проверить. Та была холодной.
Лун посмотрел на Утеса.
– Здесь уже давно никого не было.
Утес согласно заворчал.
– Может быть, они оставили семя. Смотри повсюду.
Они стали обыскивать корабль, открывая каждую дверь, каждый шкафчик, заглядывая в каждый укромный уголок. В каютах, где спал экипаж, находились встроенные в стену кровати и ящики для вещей, так что дверей, маленьких дверц и укромных уголков было много. Замедляло поиски и то, что все они были битком набиты чужими вещами. Одежда из тяжелых тканей, кожаные сапоги и ботинки, снова книги на незнакомых языках – некоторые отпечатанные, некоторые написанные от руки, – необычные инструменты, о назначении которых Лун даже не догадывался. Все было обставлено столь же богато, как и жилое помещение, с обшивкой из дорогого дерева, полированным металлом, расписными керамическими светильниками и лампами. Там нашлись даже крошечные комнаты для омовений, стены которых были покрыты крашеной керамикой и где стояли лохани, куда можно было накачать воду.
Лун нашел комнату, предназначавшуюся для готовки еды, с длинным столом, стульями и большой железной печью. Здесь в шкафчиках хранились посуда из обожженной глины, металлические кастрюли и столовые приборы, а также ящики с мукой, солью и другой сухой снедью, которую он не смог распознать. Некоторые продукты уже давно испортились, и их пожрала плесень. На столе стояла миска с фруктами, такими старыми, что они все иссохли. Лун задумчиво потыкал их, пытаясь прикинуть, сколько прошло времени. «Шесть смен месяца или, может быть, восемь?» Утес вошел, увидел фрукты, зарычал и снова вышел.
Внизу находились странные каюты, занятые механизмами, холодными и молчаливыми. В одном из помещений лежали блоки какого-то минерала, на запах и на ощупь похожего на топливо, которое использовали для света и тепла во Вращающемся городе в восточных горах. Лун предположил, что блоки были нужны, чтобы как-то заставлять корабль двигаться. Но, обыскав эти помещения, они выяснили лишь то, что семени здесь не было. Лун и Утес обнаружили свидетельства тому, что команда покинула корабль внезапно и собиралась вернуться: куртку, наброшенную на стул; инструменты, разбросанные по полу рядом с одним из механизмов; чью-то книжку для записей, оставленную на столе, а рядом с ней – деревянную ручку и открытую чернильницу. На всех кроватях лежали одеяла и подушки, некоторые были смяты, словно те, кто на них спал, только что встали.
Они завершили поиски на мостике, на самом верху корабля. Он был круглым, с большими окнами, из которых открывался почти панорамный вид на гавань. Им пришлось снова убрать свои светящиеся камни, чтобы их сияние не заметили на пристани, так что все большое помещение им пришлось обыскивать в свете звезд.
Впрочем, смотреть тут было почти не на что. В рубке находились окованное медью колесо для управления кораблем и другие инструменты, которые Лун никогда раньше не видел, и всюду были разбросаны бумаги, покрытые неразборчивыми, небрежными письменами. По некоторым уже кто-то потоптался, другие были порваны или испачканы.
Посреди комнаты стояла узкая колонна из полированного дерева, высотой по пояс, накрытая сверху тяжелым шестиугольником из стекла. Луну она напомнила механизм, которым управлялись летучие корабли обитателей Золотых островов, но внутри колонны было пусто, и ручек, которыми ее можно было бы повернуть, тоже не было.
Утес с досадой прошипел:
– Нет здесь проклятого семени.
– Зато есть много другого барахла. – Лун выпрямился, перестав глядеть на дно пустой колонны. – Они оставили еду и свои книги, записи, одежду. Если они ушли по своей воле, то собирались вернуться.
