Он сидел за дальним столиком и пристально смотрел на нее. А едва она задержала на нем свой взгляд, улыбнулся ей и сказал:
— Приветствую вас, Ваше Высочество!
Мари в замешательстве кивнула и опять уставилась в экран. С две минуты посидела, глядя в фотошоп, в котором до этого безуспешно пыталась прилепить надпись к макету наружной рекламы. Сейчас макет превратился в яркое пятно, на котором она ничего не могла, да и не пробовала разобрать. Снова подняла голову и посмотрела на рыцаря.
Морок какой-то. Его словно бы выхватило лучом света. И она не могла не смотреть. Даже толком не разбирая черт. Только общая картинка, к которой ее будто притянуло магнитом.
Потом она почувствовала сердце, трепыхавшееся, будто пойманное. И заставила себя сбросить странное наваждение.
— Почему не на площадке? — спросила Мари, перекрикивая царивший вокруг галдеж.
Рыцарь удивленно воззрился на нее. Поднялся и, подойдя к столу, за которым она сидела, сказал:
— Простите, Ваше Высочество. О чем вы?
Собственно, король Мишель, а это был именно старый наш знакомец, уже в течение минут двадцати подыскивал достойный повод, чтобы подойти к принцессе. Он с любопытством оглядывался по сторонам. То, что происходило вокруг него не могло не вызывать интереса. В замке, где он очутился, было чрезвычайно шумно, ярко и суматошно. Все куда-то бежали, что-то друг другу громко на ходу говорили. Рыцари в странных доспехах, каких ему никогда не доводилось видеть прежде. Дамы в прозрачных неподобающих одеяниях. Все это скорее походило на ночной кошмар, чем на реальный мир.
И среди всего этого разнообразия было лишь одно видение, приятное глазу короля. Прелестная хозяйка ожерелья. Принцесса Мари, внимательно смотревшая на крышку странной шкатулки, в которой явно ничего нельзя хранить ввиду ее необычной формы. Иногда принцесса обращала свой печальный взор в сторону молодого рыцаря, увлеченно беседующего с дамами в другом конце главного зала.
Теперь же, приоткрыв рот, она смотрела уже на него и не могла вспомнить — откуда он взялся. Всех моделей и молодых актеров она наблюдала уже несколько дней. В агентстве, в студии, в ресторане. Стараясь не обращать внимания на нелепые подкаты незнакомца (о том, что она Принцесса Легран не знал здесь только ленивый), Мари сдержанно улыбнулась и сказала:
— Вы доспехи где потеряли, рыцарь? Реквизит еще возвращать на киностудию.
— Доспехи? — удивленно переспросил Его Величество. — Я их не терял. Они остались дома. В Фенелле. Юный Гильем присматривает за ними.
— Какая прелесть! — объявила Мари, подперев голову рукой, и, театрально округлив глаза, осмотрела актера с ног до головы. — Вживаетесь в образ? Ищите себя в роли вассала знатного сеньора? Считайте, ваше рвение засчитано, — усмехнулась и вернулась к лэптопу. — Ступайте к режиссеру и работайте.
Мишель приподнял бровь и гордо ответил:
— У меня самого несколько вассалов. И если… этот месье Режиссер чего-то желает от меня, пусть сам придет ко мне и скажет об этом, — после помолчал и, слегка поклонившись, спросил: — Вы позволите объявить вас дамой моего сердца?
Мари захлопнула крышку и посмотрела на актера. Как же она устала от этого всего.
— Так. Хватит, — спокойно сказала она, чувствуя, однако, что закипает. — У меня нет ни времени, ни желания отшивать вас. Я работаю, а вы мне мешаете.
В этот момент от стола со всевозможной снедью, ради съемок которой все и затевалось, зазвучал смех — еще более громкий. Мари поморщилась и оглянулась. Возле Алекса стояла «герцогиня» — рыженькая актриска, которая должна была сыграть любовь к трубадуру. Алекс поправлял ее декольте. Мари потерла виски и снова открыла лэптоп, пытаясь отгородиться им от всего мира. «Это другое…» — раздавалось в ее голове.
Король Мишель тоже обернулся на звонкий смех, раздавшийся с другой стороны зала. А, взглянув на принцессу, увидел, как она поморщилась.
— Ваше Высочество, если желаете, я вызову этого рыцаря на поединок.
— Вопрос тот же? Где доспехи потерял, рыцарь? — приподняв бровь, спросила Мари. — Слушайте, вам не надоело?
— Боюсь, и ответ тот же. В Фенелле. Разве может защита чести надоесть? Особенно чести дамы. А как же присяга и предписания морального кодекса?
