В ту же ночь старый кудесник умер: демон сделал свое черное дело, А Таргитай — Дуэн Ки на следующее утро отправился в долгий путь на запад, прочь из Кхитая, дав себе зарок когда-нибудь вернуться и отомстить проклятому колдуну.
Долгие пять лет странствовал Таргитай по Гирканской степи. Добравшись до Кангхи, Страны Крепостей, лежавшей к северу от Великого Пути Шелка и Нефрита, вступил он в дружину кагана Вэсака и участвовал в налетах на земли юга: на богатые торговые города Согарию, Бахрошу, Лакаш, Самрак, Бусару, Когир… За эти годы Таргитай возмужал, окреп и проникся степным духом.
Будто и не было череды неспешных лет жизни в Кхитае, прогулок в напоенных ароматом орхидей садах, где заливались на разные голоса соловьи, отдыха на расписных циновках в фарфоровом павильоне, где он, тогда еще мальчик Дуэн Ки, обратясь, в слух, учтиво внимал неторопливым речам Учителя, покуривающего кальян, и терпеливо разбирал прихотливый узор иероглифов, тисненных на тончайшем шелке. Золотые драконы на крышах пагод, дамы в расшитых халатах, с разноцветными веерами, учтивые вельможи в паланкинах…
И в то же время — непосильный труд крестьян, захлебывающихся грязью на рисовых полях, под жгучим солнцем, от зари до зари. Невольничьи рынки, где доведенные до отчаяния нуждой, исхудавшие отцы продают семилетних девочек и мальчиков сластолюбивым князьям и деловитым, разжиревшим содержательницам публичных домов и опиумных притонов. Несчастные слуги, которых за ничтожную провинность наказывают сотней ударов палок по пяткам и животам. Скорчившиеся тела казненных преступников, насаженные на стволы бамбука, медленно прораставшие сквозь еще живую плоть…
Нет! У этого фарфорово-шелкового рая была страшная изнанка. А здесь, в Великой Степи, был бескрайний простор, зеленая трава и Вечное Синее Небо над головой. И никаких тебе вельмож и дам в шелках, никаких надутых чиновников, спешащих с императорскими указами и нещадно погоняющих хлыстами задыхающихся носильщиков. Здесь, в Гиркании, никто не ездил верхом на людях. Здесь были табуны коней, резвящихся на приволье. Аркань любого — и у тебя есть преданный друг, который домчит хоть до Последнего моря!
Были здесь, конечно же, и свои господа. Грозно щерились башни дворца кагана Вэсака, да и надутые бии, похвалявшиеся своими неисчислимыми стадами, также считали своим долгом напомнить безродному чужаку, кто хозяин в степи. Но в Кхитае дохнуть свободно нельзя было от императорских и княжеских эдиктов и стражников с бамбуковыми палками.
А здесь — расхохотался в лицо едва не лопающегося от злости богача, стегнул коня — и вперед! Ошибались бии, называя себя хозяевами степи, Степь широка — любому даст приют. И хозяином своим признает любого отважного молодца, лишь бы крепко держался в седле и метко стрелял из лука. Лишь бы ценил волю пуще жизни, а не был слюнтяем, что боится спину разогнуть перед бием. А уж если этот удалец одновременно найденыш, вскормленный барсами, воспитанник кхитайского мудреца и наследник престола — то тут и говорить не о чем!
Неуживчив и горд был Таргитай. Сухой степной ветер вмиг сдул с него золоченую шелуху кхитайской учтивости. Едва не зарубив в ярости нахального тысячника, Таргитай бросил под ноги туменбаши дружины кагана свой бунчук сотника и уехал прочь из Кангхи. Примкнув в дикой степи к шайке разбойников-мунган, Таргитай пару лет щипал перышки купцам из той же Кангхи и других гирканских ханств и городов, промышлявших торговлей между рынками, лежащими на Великом Пути, и северными странами-Сакалибой.
Из Согарии, Дамаста, Самрака и других перевалочных центров торговли на Великом Пути купцы везли в Сакалибу железо, оружие, ткани, благовония, пряности, предметы роскоши, а с севера — золото, медь, драгоценные камни, моржовый клык, мамонтовую кость, меха соболей, горностаев, чернобурых лис, песцов, бурых и белых медведей. Неистощимы были сокровища загадочной Сакалибы. И Таргитай мог бы неслыханно разбогатеть и, в конце концов, сам создать небольшое разбойничье ханство на Северном Пути и, сидя на мешках с золотом, брать дань с купцов, поплевывая на недовольство Вэсака и других гирканских владык.
