Легкое покалывание в районе икры привлекло его внимание и вскоре сменилось ощущением влажного поцелуя… подобного лобзанию упыря, суккуба, целующего страстно и долго — до тех пор, пока последняя капля крови не вытечет из жил ласкаемой жертвы. Конан взглянул вниз и содрогнулся.
К ноге прильнула, сотрясаемая судорогой алчного нетерпения, огромная, влажная, абсолютно белая жаба. Толстые пупырчатые лапы нежно обвивали икру Конана, а плоская башка впивалась в нее жирными плотоядными губами. Кровожадная жаба была альбиносом, как и большинство подземных тварей, но, в отличие от кротогиен, вполне зрячей, и ее огромные, выпуклые, как полусферы, глазищи горели хищным рубиновым огнем. На мгновение онемев, Конан с ужасом заметил, что тело мерзкого земноводного упыря постепенно набухает и приобретает зловещий багровый оттенок.
— О, Сет и Имир, сколько же их тут! — Конан, рискуя задеть ногу, рубанул топором по ужасной твари, мгновенно отделив толстое туловище от башки.
Тело жабы-вампира лопнуло как гнойный волдырь, брызнув в лицо Конану его же кровью, но голова, с отвратительным чмоканьем жадных губ, продолжала высасывать вожделенную красную влагу, лившуюся теперь прямо наземь. Конан с трудом отодрал жуткую башку от раны и с наслаждением растоптал.
В тот же момент он успел заметить мелькнувшую в свете факела белесую тушу, которая мокрым шлепком приземлилась на могучее плечо варвара и, подобно первой жабе впилась в него алчной пастью. Едва Конан успел отодрать вампира и отшвырнуть прочь, как тут же подвергся новому нападению.
Жуткие твари висели по стенам, подобно гроздьям дьявольского винограда, крепко держась присосками за камни и терпеливо поджидая жертву. Горячая, красная кровь киммерийца была настоящим лакомством для подземных вурдалаков после белесой жижи обитателей подземелья.
Конан с яростными ругательствами отдирал упырей от своего тела, но все новые и новые твари устремлялись к нему, привлеченные запахом крови. Бежать было некуда. Твари были повсюду! Единственное, что могло спасти варвара, — это уничтожить врагов раньше, чем они сумеют к нему подобраться, и он перешел из обороны в наступление. Конан действовал так быстро, как только мог: одной рукой, с зажатым в ней топором, молниеносно сшибал белые гроздья с одной стороны туннеля, превращая их в склизкое крошево, а с другой стороны — жег их факелом, оставляя за собой черные, тлеющие и корчащиеся трупы отсосавших свое упырей.
Громадный киммериец работал как ветряная мельница, вращая могучими руками с такой скоростью, что больше ни одна гадина не успевала присосаться к нему, неминуемо попадая вместо этого под топор или факел. Грудь киммерийца вздымалась как кузнечные мехи, с тела его градом катил пот, но он ни на мгновение не сбавлял темпа. Лишь в скорости было его спасение.
Наконец число хищников стало меньше, и вскоре последний из них нашел свою смерть под топором неутомимого варвара.
Конан на мгновение остановился для того, чтобы отдышаться. Бойня отняла у него немало сил, а раны, нанесенные вампирами, продолжали кровоточить. Будь на месте варвара человек не столь богатырского телосложения и не обладавший его выносливостью, он давно бы лишился чувств, ослабев от потери крови.
Конан боялся лишь того, что жабы могли оказаться ядовитыми — тогда его ждет верная смерть. Нельзя было терять ни мгновения! И, собрав весь свой запас мужества, силы и выносливости, варвар устремился вперед. Он должен был отомстить за Эйю ее убийцам — девушка стоила этого! Ненависть придала ему силы.
Конан шел по подземной дороге, и временами ему казалось, что он провел здесь, в этой преисподней, всю жизнь. Будто и в помине не было тех удалых, развеселых лет, проведенных в Заморе, Туране, на Море Запада, Вилайете и в сотне других мест, куда заносила его прихотливая судьба. Где они, таверны и кабаки с засаленными дубовыми столами, в которых можно за раз оприходовать жареного барана и запить его целым бочонком доброго аквилонского или аргосского вина? А пышнотелые, улыбчивые потаскушки всех мыслимых национальностей, так и льнувшие к нему, — стоило бросить на стойку золотую монету? Где она, богатая добыча — золотые кубки, ожерелья, венцы, кольца, браслеты, резные ларцы? Где тюки, полные кхитайских шелков, вендийских благовоний, уттарийских пряностей? А аквилонские двуручные мечи, вендийские трехгранные кинжалы, зингарские клинки с золотыми эфесами?.. Когда-то он попирал ногами все это великолепие, добытое им с верными соратниками — разбойниками, мунганами, пиратами, контрабандистами, готовыми идти в огонь и в воду за отважным Амрой, твердо зная, что их ждет удача…
