— Я еще не простился с друзьями и возлюбленной, — сказал Конан.
— Друзья и возлюбленная — это прекрасно, — молвил Борей. — У меня никогда не было возлюбленной, и не было друзей, но я хорошо тебя понимаю, смертный! Простись с ними, Конан, и жди сигнала свыше.
— Но кто укажет мне, когда я должен отправиться в путь? — недоуменно спросил киммериец.
— Тот, с чьим именем вы пришли просить меня о помощи.
Борей взглянул на потолок пещеры, и, подняв голову, Конан увидел начертанный на взмывающем вверх куполе пещеры священный символ Джеббала Сага…
***
… Корабль, готовый к путешествию по воздуху, наконец-то стоял у стен Аргаима. Конечно же, это было не то судно, на котором Конан бороздил воды Черного Побережья, и не та галера, с которой он держал в страхе всю южную часть моря Вилайет. Размерами это судно скорее напоминало ялик, на котором Конана прибило к скалистому Берегу Туманов и который превратила в щепки Великая Моржиха. На создание судна у Конана и его подручных, к сожалению, совершенно не знакомых с мореходством, ушло больше десяти дней. Большую часть работы киммериец проделал сам, но зато теперь он мог гордиться своим творением.
Его лодка была снабжена отличным косым парусом, а по обоим бортам были прочно прикреплены два больших крыла, на которые ушло немало пергамента, изъятого у королевских писарей. Кроме того, в днище были врезаны три оси с насаженными колесами, так что, приземлившись, судно могло еще долго ехать по степи или пустыне, как колесница.
Итак, «Заоблачный скиталец» был готов к далекому путешествию. И вот настал знаменательный день, когда на заре людям предстало удивительное видение: огромный знак Джеббала Сага зажегся на низком северном небе и тут же угас, как мираж. Это был сигнал. Пришла пора прощаться.
Слезы Бортэ обильно текли на широкую грудь киммерийца.
— Возьми меня с собой, Конан! — Девушка умоляюще взглянула на варвара.
— Нет, Бортэ! Тебе нечего делать с таким беспутным бродягой, как я, — ласково, но твердо сказал Конан, проводя загрубевшей ладонью по ее нежной, влажной щеке. — Вечный скиталец должен быть один. К тому же здесь твоя родина, да и Мохира не выдержит разлуки с тобой. Прости, любимая! Помни обо мне — вот и все, что мне нужно. — И он тихонько подтолкнул плачущую девушку к пухлой старухе, которая, подковыляв к безутешной внучке, нежно обняла ее. Однако васильковые глаза Мохиры тоже были полны слез.
— Таргитай! — Киммериец крепко обнял друга, который еле сдерживался, чтобы не зарыдать. — Поручаю тебе двух дорогих моему сердцу женщин. Надеюсь, ты не оставишь их.
— Ни за что, друг! — юный правитель с силой хлопнул по железному плечу киммерийца. — Мы еще встретимся?! — Таргитай скорее утверждал, чем спрашивал.
— Обязательно! — И Конан, подмигнув ему, широко улыбнулся.
Простившись с Кайратом Одноглазым, который был теперь Главнокомандующим и командиром Гвардии Серебряных Грифов, и с другими кемерами и, пообещав им передать их горячий привет всем западным киммерийцам, Конан наконец-то поднялся на борт. Все было готово к далекому путешествию. Внизу стояли Бортэ, Таргитай, Мохира и Кайрат.
Не видно было лишь старого плута Саидхана.
— Ну, этот теперь будет рад! — беззлобно усмехнулся Конан, вспомнив про страстную и безответную любовь старикашки к Бортэ…
Вдруг сильнейшие порывы ветра налетели с отрогов Рипейских гор, из далекой пещеры Борея. Конан на миг представил себе гигантскую поющую раковину и лик сурового Северного Ветра. Завывая, мощный вихрь налетел на корабль и, легко оторвав его от земли, понес на юг. Прощай Сакалиба! Прощайте, Бортэ, Таргитай! Прощайте, друзья! Доведется ли еще свидеться?
Далеко внизу пронеслось по Пасиртайской степи мимолетное видение солнечного колеса Аргаима Трехстенного, и вскоре землю закрыли пушистые облака. «Скиталец» несся, разрывая их острым носом, ветер свистел в ушах Конана, надувал паруса и шевелил крылья небесного корабля. В этом монотонном свисте слышался голос Борея, напевающий киммерийцу об опаленных зноем равнинах Заморы, о персиковых садах Хоарезма, о соленой влаге океана. На мгновение Конану вспомнилось, как когда-то давно, больше десяти лет назад, летел он над морем Вилайет, взятый в плен небесным кораблем грондарского чародея Тоиланны. Но это был совсем иной полет. Тогда колдовской корабль несла в небе покоренная сила рабов. А «Заоблачный Скиталец» устремляла вперед великая мощь стихии и его, Конана, стальная воля. Позабыв обо всем, Конан во все горло запел боевую песнь Асгарда, которой научился еще в юности, и вдруг сквозь вой ветра и свист снастей услышал, что чей-то надтреснутый голосок пытается вторить ему. Молниеносно обернувшись, Конан увидел закутанного в дорогие меха маленького человечка, сидевшего посреди припасов, взятых в дорогу, и сжимавшего в руках бурдюк араки. Это был Саидхан, мертвецки пьяный.
