Ситуация сильно усугублялась тем, что крестьяне и в Европе, и в России никак не хотели верить во вред спорыньи. Ученые обращали на это внимание еще с XVIII века, но изменить ситуацию не могли. О том же пишет в XX веке и Выясновский:
Условия возникновения эрготизма в средние века, а также в Царской России постоянно были связаны с двумя факторами: обилием маточных рожков во ржи при слабых возможностях их отделения (мелкое зерно) и бедностью населения, не имеющего запасов чистого хлеба.
В большинстве случаев оба эти сами по себе уже весьма значительных фактора отягощались невежественностью и темнотой населения, весьма скептически относившегося к указаниям о вредности засоренного спорыньей хлеба. В силу этого, при всех массовых токсидемиях, несмотря на проявления болезни, население всегда более или менее длительный промежуток времени фактически продолжало употреблять хлеб с примесью спорыньи[183].
В России эпидемии широко распространились позже, чем в Европе (рожь стали широко возделывать не ранее XI–XII вв.), но когда именно они начались, никто не знает (можно без особых натяжек предположить, что сразу и начались). С исследованием описаний эпидемий в русских летописях дела обстояли хуже, чем в Европе, живое подтверждение чему — статья энциклопедического словаря Брокгауза, согласно которой первая эпидемия в России случилась только в 1710 году. Можем мы в это поверить? Конечно, нет. И будем правы. Первые попытки идентифицировать описания эпидемий в русских летописях были предприняты в конце XIX века, но составители словаря их не заметили. Еще Эккерман в своей диссертации от 1884 года настаивал на связи странной эпидемии, разразившейся сперва в Полоцке в 1092 году, а затем в Киеве, с огнем св. Антония, бушевавшем тогда в Европе.
Въ различныхъ странахъ Западной Европы сильныя засухи смѣнялись наводненіями, жары — холодами, появлялись тучи, нѣизвѣстныхъ до сихъ поръ, насѣкомыхъ, птицы и даже домашнія куры, утки и гуси улетали изъ населѣнннхъ мѣстъ и въ 1087 г. особая болѣзнь — sua quadam peste — распространилась и между людьми. Болѣзнь эта, называемая соврѣменниками „святымъ огнемъ“ — ignis sacer — характеризовалась двумя исходами: или больные страдали отъ сильныхъ судорогъ, соединенныхъ иногда съ соннамбулизмомъ или же различныя мѣста на тѣлѣ воспалялись, причемъ больные или умирали или оставались живыми съ потерею различныхъ членовъ. Эта болѣзнь распространялась по Италіи, Франціи, Испаніи и Германіи, гдѣ наибольшаго напряженія она достигла около 1094 года. Въ одномъ Регенсбургѣ въ это время, въ продолжѣніи 3 мѣсяцевъ умерло 8500 человѣкъ[184].
Эккерман пишет: «Сильная смертность въ Кіевѣ, очевидно находилась въ тѣсной связи съ эпидеміей въ Полоцкой области, а послѣдней едва ли мы можемъ приписать самостоятельное происхожденіе и отдѣлить отъ господствовавшихъ одноврѣменно повальныхъ болѣзней въ западной Европѣ. Здѣсь является только вопросъ: какого рода были эти болѣзни? Современники называютъ болѣзнь „ignis sacer,“ „das heilige Feuer,“ le feu sacré, ou le feu de St. Antoine — антоновъ огонь или гангрена нашего времени»[185]. Согласно же Лаврентьевской летописи, в Полоцке в 1092 году произошло «предивно» — всю область наводнили страшные невидимые ночные бесы, и умирал, поражаемый болезнью («отъ бѣсовъ язвою»), всякий любопытный, кто выходил из дома посмотреть на них. Потом бесы стали появляться и днем, и хотя их все равно никто не видел, «но конь ихъ видѣти копыта; и тако уязвляху люди Полотьскыя и его область»[186]. Затем в небе появилось знамение — «яко кругъ бысть посредѣ неба превеликъ»[187] (галлюцинация или октябрьское затмение — неясно). В Европе же тем временем готовились к безумным крестовым походам, наблюдая в небе еще более дивные картины. Сейчас об этом «совпадении» совершенно забыли даже историки медицины.
При этом, что характерно, сам Эккерман в вине именно спорыньи в «священном огне» несколько сомневался, что и указал в примечаниях: «Предположеніѣ, что „ignis sacer“ вызывалось отравленіемъ secale cornutum едвали вполнѣ неоспоримо. Если бы это было дѣйствительно такъ, то повсемѣстное появленія спорынья объяснило бы тогда распространеніѣ эпидѣміи»
