Я заскочил в душ, пробежал два километра до автобусной остановки, приехал вечером в Тель-Авив, забрал в дельфинарии вещи, попрощался с директором, Полиной и (увы, по телефону) с Наденькой, снова сел на автобус, отдав за билет всю зарплату за три дня работы в дельфинарии, и утром прибыл в Хай Бар. В тот же день я отправил Ирочке первое письмо, в котором сообщил, что устроился на работу, что очень скучаю, что погода у нас хорошая и что зима пролетит быстро.
Ты обижена очень сейчас
Что ты дома одна в этот вечер,
Что так редки случайные встречи
И так долги разлуки у нас.
Ты права, совершенно права,
Не любовь - раз в полгода свиданья,
Не помогут слова оправданья
И вообще никакие слова.
Я и сам проклинаю себя,
Что рожден бесконечно скитаться,
Что с тобой не могу я остаться
И страдать заставляю тебя.
Да, ты вправе, конечно, вполне,
Меня к черту послать хоть сегодня,
Стать, быть может, немного свободней
И навеки забыть обо мне.
Ты за все меня можешь винить:
Я тебя променял на дорогу,
Хотя должен тебе очень много...
Но не надо, не рви эту нить.
В жизни, жесткой, как грани стекла,
Как холодная маска-камея,
Мы, быть может, друг другу сумеем
Передать хоть немного тепла.
Ты, наверно, смеешься сейчас,
И совсем не одна в этот вечер,
И забыла случайные встречи,
Но не вечна разлука у нас.
4. Волонтер
День упал, как листок клена.
Куда мне спешить?
Каждый час приближает меня
К зиме.
Ли Мэй-Фан. Путешествие по одопадам провинции Шэньси перевод тоже мой).
Я открыл глаза и тут же снова зажмурился - от счастья. Потому, что яркий солнечный свет хлестал в открытое окно, потому, что взахлеб пели птицы, потому, что вокруг был заповедник Хай Бар, и потому, что скоро пора было на работу. Я вскочил и распахнул дверь на улицу. Стайка горлиц, рябков и синайских воробьев разлетелась от протекавшего шланга единственного водопоя в радиусе двух километров. Крыльцо за ночь густо усеяли свернутые спиралькой семена вековой акации, накрывавшей собой мой домик, словно огромный гриб с плоской шляпкой. В ее ветвях сновали крошечные птички, черные с ярко-изумрудным отливом - палестинские нектарницы. Корм себе они добывали из алых цветков лорантуса, паразитного растения, росшего на ветвях дерева. На песчаной тропинке виднелись следы каракала и афганской лисички, которая жила в соседнем каньоне и иногда забегала в гости.
Тут я вспомнил, что сегодня День Белой Мыши, и настроение стало еще лучше. Я быстро поджарил яичницу с помидорами, закусил апельсином, собрал под фонарем ночных бабочек для ящериц нашего террариума, вышел на шоссе и зашагал к конторе заповедника. В принципе, можно было проехать этот путь на велосипеде, но я больше любил ходить пешком.
Справа угрюмо вздымался километровой высоты обрыв, в глубь которого уходили загадочного вида узкие каньоны. Там, наверху, лежала пустыня Негев. Слева тянулась Арава - ровная долина, равномерно усаженная акациями. За ней синел иорданский борт впадины-разлома - высокий горный хребет, увенчанный несколькими потухшими вулканами. Стайки вьюрков звонкими голосами перекликались в ясном небе, а в тени деревьев иногда можно было разглядеть стройную фигурку газели.
В тот момент, когда я подходил к конторе, скалы вдруг вспыхнули алым огнем, а миг спустя из-за гор на той стороне выскочило солнце, и небо сразу из розового стало ярко-синим. Меня обогнал джип с моими соседями, Ивтахом и Гилем, а со стороны Эйлата подкатила машина с Тони Рингом, Аилой, Шломи и Давидом - они жили в городе, в сорока километрах дальше к югу.
Мы очень рано собирались на работу, чтобы побольше успеть до приезда туристов и начала жары. Первым делом надо было вымыть и без того сверкавший белизной туалет. Но за эту работу всегда брался Тони, наш шеф, таким образом подчеркивавший свой демократизм. Мы с Шломи покормили мышей и тараканов, которых разводили на корм, и поспешили в Павильон Ночных Животных, потому что там вот-вот должен был погаснуть свет.
В Павильоне жила всевозможная ночная фауна. Чтобы туристы могли ее увидеть, там установили специальный световой режим: ночью горел яркий свет, а днем было почти темно. Собственно говоря, из-за ошибки в расчетах там вообще почти ничего не было видно, пока не постоишь полчасика, чтобы глаза привыкли к темноте. Но исправить реостат все время было некогда, а туристы были в восторге уже от того, что видели скорпионов. В ящиках скорпионов стояли ультрафиолетовые лампы, а панцирь этих застенчивых созданий в ультрафиолетовых лучах светится таинственным голубым сиянием.
