В апреле этого года взорвался атомный реактор в Чернобыле, что поначалу сильно расстроило наши планы ехать в Белоруссию. Но вскоре пришло известие от родителей Влада, что дом нашли и даже уже купили, предварительно замерив радиоактивный фон. Он оказался в норме, там было чисто, и нас ждали. Так что в начале июня мы погрузили все наши вещи на баржу, потом отправили контейнером в Белоруссию и сами отправились в новую жизнь воплощать пока не очень ясную мечту. Троицу мы покидали без сожаления. Каждый приобрел здесь какой-то свой опыт, мы тут встретились, и эта глава закончилась.
Дом оказался довольно большой, хоть и очень запущенный. При нем был огород. Мать с мужем (отчимом Влада) тоже решили поселиться в этом доме, уйдя на пенсию и оставив городскую жизнь.
Мы были представлены друг другу. Мама оказалась миловидной светловолосой и голубоглазой женщиной. До выхода на пенсию она была детским врачом и заведовала поликлиникой в Минске. Отчим Влада был полной противоположностью: громогласный, шумный, вспыльчивый, с выраженными эпилептоидными чертами характера[1] и довольно грубый. Как эти два человека уживались, было не понятно. Жить с родителями не входило в наши планы, но они уже были там, и нужно было как-то приспосабливаться, налаживать быт и совместную жизнь. Мы с Владом взялись за ремонт дома, вычистили все углы, поклеили новые обои, отремонтировали и побелили печку. Влад устроился на работу в колхоз, а я занималась хозяйством, детьми и огородом.
Но мои отношения со старшим поколением никак не ладились. Они нас не принимали. Их любимый сын собирался жениться на женщине с двумя детьми. Это было неправильно.
Возможно, наше семейство в тот момент выглядело и не очень привлекательно: обритые и остриженные дети, я тоже коротко стриженная и беременная. Начались конфликты, которые, в основном, устраивал Виктор Иванович (так звали отчима Влада). Влад всегда меня поддерживал и защищал, когда бывал дома, но в его отсутствие я оказывалась в стане врага. Однажды, когда я стирала в стиральной машине белье, Виктор Иванович перекусил плоскогубцами провод со словами: «Руками стирай! Нечего электричество тратить». Мама молча его поддерживала. По-видимому, он оказывал на нее сильное влияние. Последней каплей явилась морковка в огороде. Она была нещадно загущена и плохо росла. Я ее прополола и проредила. Увидев кучи выдернутой морковки, мама пришла в ужас и пожаловалась Виктору Ивановичу, что я загубила им морковь.
Дальше так жить было невозможно. Про свадьбу, которую мы мечтали сыграть, и думать было нечего. В конце концов Владу поставили ультиматум: «Или увози их обратно, откуда взял, или ты нам больше не сын! И вообще, неизвестно еще от кого ребенок!»
Мы нашли старую избу в соседней деревне и сняли ее за небольшие деньги.
Несмотря на то, что наша мечта разваливалась прямо на глазах, мы продолжали упорно сопротивляться идее переезда в Москву, где у меня была квартира.
В конце августа мы решили расписаться. Просто пошли в местный сельсовет, выловили на улице пару свидетелей и зарегистрировались. Я была в обычном летнем сарафане с уже довольно заметным животом. Потом пошли в гости к соседке. Они с Владом выпили по стопке водки, а я — чаю, немного посидели и пошли домой. Вот и вся свадьба.
Наступил сентябрь, Егор пошел в третий класс в сельскую школу, куда он ездил самостоятельно на автобусе. Как-то прийдя домой, он гордо заявил, что получил пятерку по математике. Оказалось, что в тот день на уроке математики весь класс перебирал зерно, и все получили по пятерке. Еще Егор рассказал, что их учитель часто засыпает, сидя за столом, и ребята стараются вести себя очень тихо, чтобы он не проснулся, и занимаются своими делами, пока не прозвенит звонок.
Влад работал в колхозе, ремонтировал крышу фермы, я сидела дома с Машей в старом запущенном доме, на ремонт которого сил уже не было, Егор перебирал в школе зерно. В какой-то момент потерялась идея и смысл всего этого. А что мы, собственно говоря, тут делаем и ради чего?
Мы собрались и уехали в Москву. Жильцов из моей квартиры пришлось преждевременно выселить.
