Зигги Стардаст и я - страница 44
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
Его грудь скользит по моей, его пот растапливает нескончаемые иголочки, последствия моих процедур, точно так же, как тем вечером их растворяли дождевые капли. Его сердце тоже бьется так сильно и быстро, что я не могу понять, какое из них на самом деле мое.
Вновь соскальзываю в собственную шкуру. Отстраняюсь от него и складываю руки на груди. На какой-то миг я уверен, что на самом деле остановил время: у всех застывшие лица.
Потом:
– Педики! – Скотти разбивает тишину своим мерзким ублюдочным-подвид-подростковым голосом.
Пара Обезьян ухмыляется.
Я чувствую, как рядом со мной напрягается Уэб. Иисусе, только не сейчас! Динамитная шашка подожжена, шнур искрит. Я хватаю его за руку как раз в тот момент, когда в дальнем конце класса вскакивает Дулик, бешено аплодируя. И бежит к нам по проходу. Старла смотрит на меня с нечитаемым выражением – то ли лучик любви, то ли не-пойми-что-такое – как тогда, когда говорила, что уезжает на все лето.
– Это было… я просто не знаю… – выдыхает Дулик. – Не могу найти слов… Это было…
– По-гейски? – подсказывает Скотти. Обезьяны довольно порыкивают. Фитиль Уэба догорает до взрывчатки. У меня сводит желудок.
– Это было просто… запредельно, друзья! Феерически. Невиданно. О**ительно запредельно!
А вот это заставляет замолчать даже Обезьян. Дулик НИКОГДА не использует матерных слов, хоть и позволяет их в классе. Его лицо мокро от слез.
Секрет: от него не пахнет… в смысле, от него НЕ ПАХНЕТ травой!
– Отлично с двумя плюсами, друзья! (Мы заработали по дополнительному гребаному плюсу?) Вот так, – говорит он, поворачиваясь лицом к классу, обнимая нас за плечи. – Вот так вот Земля сможет прожить дольше чем следующие пять лет. Вот так!
От Дулика пышет жаром, словно он только что проглотил солнце, и улыбается нам с такой же энергией.
– Спасибо, – говорит он, сгребая нас в неловкое медвежье объятие на троих. – Спасибо.
Скотти звучно чмокает, изображая поцелуи, и вполголоса имитирует боевой клич, и мое лицо настолько близко к лицу Уэба, что я не только вижу, но и чувствую: тысячи петард взрываются в его теле.
О нет!
Времени праздновать победу с дополнительным плюсом нет.
В ту же минуту, как только звенит звонок, Уэб пулей вылетает из класса и исчезает. Я бегу в туалет, чтобы соскрести с лица грим, и торопливо переодеваюсь.
В этом учебном году остается только один урок – последний шаг к вратам ада – физра.
Скр-скрип, скр-скрип, скр-скрип: пятьдесят теннисных туфель прыгают и скользят по натертым воском половицам. «Вышибалы». Ну прекрасно! Вонища, как в подмышках сатаны. Серьезно, Обезьяны когда-нибудь моются? Им вообще можно принимать ванну? Или они попросту вылизываются? Я могу задать эти и еще тысячу других вопросов в специальном выпуске National Geografic, который сейчас снимаю у себя в голове: «Прикончи Коллинза, или Хромая Лама в углу».
Тренер Питерсон бросает меня в самую гущу какого-то дикого рычащего воинства в ту же минуту, стоит мне войти в зал. Понятия не имею, что делать, знаю только одно правило: не дай выбить себя мячом. Должен сказать, это единственная спортивная игра, в которой я за эти годы добился значительного мастерства. Однако сегодня, как ни странно, мне почти не приходится уворачиваться. Меня словно нарочно избегают.
А еще страннее то, что Уэб так и не появляется до самого конца урока. Умный ход. Жаль, я сам не подумал об этом: сбежать из школы и наслаждаться кайфом от получения победоносного дополнительного плюса. Но, честно, мог бы и обо мне подумать. Я порадовался бы, услышав хоть: «Ну, пока, хорошего тебе лета…»
Может, он сейчас разводит безумный костер в бойлерной и вот-вот пробьет этот натертый воском пол, разбрасывая во все стороны древесные щепки, убивая всех, кто попадется на глаза (кроме меня!) с помощью огнедышащего ручного дракона, которого мы назвали Зигги Флойдом. Я вскочу к нему на спину, обхвачу руками талию Уэба, вместе полетим в закат, и…
Тренер Питерсон дует в свисток и вопит:
– КОЛЛИНЗ! Живо в душ!
Поднимаю взгляд, Одинокий Лама, совершенно один. Проклятье. Опять отключился…
