Смеюсь:
– Ага. Это уж наверняка.
Упорно смотрю вперед, но знаю, что Уэб смотрит на меня: мои запястья и бедра охвачены пламенем. Ничего не получится. Мы никогда не сможем быть друзьями.
– А где ты был? Тебя не было в школе, и…
– Неважно себя чувствовал.
– О… Что ж, я рад, что ты здоров…
– Ага. Я начал сомневаться, что ты придешь, – говорит он.
– А я гадал, не приснился ли мне наш разговор.
– Со мной такое постоянно.
– Правда?
– Да, приятель. Но в этом и состоит половина прелести жизни, верно? В попытках разобраться, что реально, а что нет. Ты чего, мерзнешь, что ли?
– А?
– Твои руки. Ты все время трешь их друг о друга.
– Правда? (Проклятье. Опять попался.) Нет, это просто…
– Давай сюда. Я тебя согрею. – Его пальцы оплетают мои. Меня сотрясает разряд тока.
– АЙ! – Вот теперь точно настоящий высоковольтный провод. Выдираю ладони из его рук, сую их между колен.
– Прости, чувак. Ты в порядке? Мне показалось, ты замерз. Я не хотел…
– Все в порядке. Просто… бывает иногда. Не обращай внимания.
– О…
– Так это твое место или как? – спрашиваю я, стараясь ухватиться за любую мысленить, какая первой попадется.
– Мое место?
– Для задания.
– Нет. Не совсем.
Я хмыкаю:
– Тогда зачем мы здесь?
– Не знаю. Наверное, первое, что пришло в голову.
– А… Тогда ладно.
Он опускает голову, ступни зарываются в песок. Явно врет, но я не припираю его к стенке – главным образом потому, что не хочу, чтобы припирали меня. Поэтому отворачиваюсь к воде и – вау! Солнце, ставшее пылающим шаром на краю озера, расписывает облака шелковыми трафаретами на манер Уорхола.
– Вау… – говорю вслух.
– Что?
– Да вот…
Смотрю, не моргая. Потому что это картина, в которой я хочу жить вечно. Завороженно катаюсь по световым волнам собственного сознания, застреваю в их зыби, и тут…
– Эй, ты меня слышишь?
– А?
Он уже стоит, его протянутая рука в паре сантиметров от моей.
– Давай, пошли.
– Куда?
– Да просто пошли, е-мое! – И он каким-то образом высвобождает мои ладони из коленного захвата и поднимает меня одним махом. На этот раз прикосновение не прошивает электрическим разрядом. Его рука просто сливается с моей. И мы бежим по пляжу, пока не останавливаемся у основания утеса.
– Смотри, она снова плачет, – говорит он.
Но не успеваю спросить, кто, как Уэб бросается на скалу, и его руки перебирают вверх-вверх-вверх, словно присасываясь к поверхности.
– Какого черта ты творишь?!
– Давай, чувак! Здесь, наверху, вид лучше.
– Наверху? Ты чокнутый?
Паника звенит в моем голосе, желудок подкатывает к горлу.
Он смотрит вниз. Он уже в двух метрах надо мной, распластанный по скале, и в глазах полыхает лесной пожар.
– Ага! – слышу в ответ. – Как и ты. Давай же.
И – чпок-чпок-чпок – продолжает карабкаться.
– Подожди. Остановись. Что, если не долезем, если упадем, если умрем, если…
– Что, если на землю спустятся инопланетяне и заберут нас в свой корабль! – кричит он в ответ.
Что? Нет! Это, возможно, логичный ответ в других ситуациях, но не в этой.
– Серьезно, ОСТАНОВИСЬ.
– Серьезно, ДОВЕРЬСЯ МНЕ.
Он снова смотрит вниз. На меня.
Кажется, я опять окаменел. Да нет, не кажется – так и есть. Не могу шевельнуться.
Его глаза погружаются в мои.
– Доверься мне.
Ладно, следующей серии событий нет иного объяснения, кроме как предположить, что инопланетяне действительно спустились на землю и облучили меня, потому что… гладкая скала под ладонью, «чаки» со стальными набойками впиваются в трещины, рюкзак бьет по спине, я взбираюсь. Серьезно, взбираюсь! Несмотря на то что мозг предпочел остаться внизу.
– Ага, чувак, вот так, хорошо. Продолжай в том же духе. Ты сможешь…
Он продолжает говорить, но я не слышу. Потому что – как, во имя святого Зигги, я оказался на стене гребаного утеса на гребаном озере Крев-Кёр?! Не знаю. Продолжаю ползти вперед. Глаза лазерными прицелами сосредоточены на его босых пятках, ладони скользкие от пота и слизких водорослей, так что не понятно, где заканчивается кожа и начинается камень. Не понятно даже, где в эту секунду я сам.
А вот и ни фига – понятно!
Я – часть Фантастической Четверки. Я – Существо! Камень прорывается сквозь кожу, легкие распирает от дополнительных глотков воздуха так, что я давлюсь свободой. Взбираясь, я чувствую себя еще более неуязвимым, более неудержимым, Боевым Скалолазом…
