Так они прожили две недели, и вот однажды, дождливым вечером, они застали его в гостиной, где, сидя спиной к окну, он рассматривал альбом:
— О, фотографии! Чьи? Ваши? Военные? Покажите! Покажите! — вскричала Мариза.
— Как это нескромно, — сказала ей Катерина.
Петер фон Эль замялся:
— Нескромно? Нет, почему!
— Тогда показывайте, — повторила г-жа Лежан. — Странно, вы как будто боитесь.
— Боюсь? Вы ошибаетесь, только если боюсь показаться неблагодарным.
— Неблагодарным?
— Ну да. Вы делитесь со мной радостью, и мне не хотелось бы омрачать ее своим беспокойством.
— Беспокойство? Как ее зовут? — спросила Мариза.
Вопрос рассмешил его, а у Катерины защемило сердце. Но содержимое альбома живо интересовало ее, она опасалась, что он может закрыть альбом, и, довольно ловко давая выход любопытству, сказала:
— Недаром говорят, что любое беспокойство не вредно обсудить.
— Скорее даже, не беспокойство, я сгораю от нетерпения, — ответил он. — Ведь память способна оживить в душе образы, и тогда ощущаешь свою беспомощность.
— Вот поэтому мне больше нравятся фотографии, — откликнулась Мариза. — Фотографии — их все же можно потрогать, подержать в руках! Не то что воспоминания в чистом виде, о которых вы говорите…
Петер фон Эль протянул им альбом и сразу, казалось, забыл об их присутствии. Полузакрыв глаза, опершись подбородком на спинку кресла, он как бы самому себе стал монотонно рассказывать склонившимся над страницами дамам о прожитых годах. Иной раз в его повествовании проскальзывало какое-нибудь иностранное слово, и перед ними возникали картины: колокольни, леса, уходящие солдаты, какая-то девушка на фоне величественных пейзажей восточной Европы. Как-то в парке, со всех сторон окруженном лесом, после холодной, наводящей тоску осени, случилось ему на закате встретить утреннюю зарю и насладиться рвущими сердце поцелуями. «Слова — это камень и кровь, этими сгустками крови и камнями, падающими у нас изо рта, мы стараемся продлить существование любимых вещей. Человек рассказывает о своем доме, и тот запечатлевается в памяти других людей, и любовь, о которой он сумел поведать им, годами заставляет биться тысячи сердец. Нужно уметь говорить о том, что любишь, ведь молчание — это забвение».
Г-жа Валь-Дидье и г-жа Лежан не поняли смысла сказанного, тем не менее слова Петера фон Эля произвели на них большое впечатление.
— Какая красивая девушка. Кто она? — спросили они, возвращая ему альбом.
— Ее зовут Матильда. Скоро я поеду за ней, и мы, возможно именно здесь, сыграем свадьбу.
В тот вечер подруги оплакивали несчастную любовь Петера фон Эля.
— Подумать только, ведь вскоре он узнает о смерти бедняжки! Как грустно, как прискорбно, просто ужас. С ума сойти можно, — сказала г-жа Валь-Дидье.
— Да, сойти с ума от печали и унижения. Бедняга Петер! От него так давно все скрывают, заставляя любить мертвую, писать письма мертвой! Он видит как шевелятся ее губы, получает письма, которые, как он думает, писала она, они несут ему поцелуи женщины, лежащей в могиле. Скажи мне, разве это гуманно?
— Нет, негуманно и даже опасно, человек, находясь в одиночестве, влюбляется все сильней…
— Да, все так, но, благодарение Богу, разлука часто не согласуется с верностью. Начинаешь страдать, устаешь, отчаиваешься, а потом в один прекрасный день встречаешь кого-то, кто отвлекает тебя.
— Говори за себя, — возразила г-жа Валь-Дидье, всем своим видом показывая: «Соблюдайте дистанцию».
— Ой, прошу тебя, не строй из себя святую невинность. Ты прекрасно понимаешь меня. Что ново, то и мило, дорогая моя, тебе это известно не хуже, чем мне. Новое увлечение, — и пожалуйста, хоп! ты на другом свете. Долой прошлое, долой воспоминания, едва ощущаешь слабые угрызения совести. До свидания, день вчерашний, нас интересует завтрашний! Знакомо ли тебе что-либо хуже, чем мужчина, с нетерпением ожидающий тебя, который продолжает любить и которого ты уже не любишь, потому что влюблена в другого? С этой минуты он мешает тебе, раздражает, и ты жалеешь его до того, что начинаешь ненавидеть. Какая досада! Он готов, бери его, а у тебя, несмотря ни на что, доброе сердце, и ты отдала бы все на свете, чтобы избавиться от него, то есть за то, чтобы он полюбил другую. Женщина искренне способна желать счастья мужчине только тогда, когда он ей самой не нужен. У мужчин в отношении женщин абсолютно то же самое. Петер, возможно, очень романтичен…
