— С некоторых пор люди превратили меня в пугало. И прозвище дали Собачий Нос. Впрочем, они не ошиблись. Я знаю всех, кто, мило улыбаясь, носит за поясом нож.
— Говори, что тебе нужно? — сердито спросил Енсу.
Санчир еще больше расплылся в улыбке, отчего его маленькие глаза скрылись в пухлых веках.
— Но вы, адибай[17], можете меня не опасаться, — сказал он. — В семью Енсу я прихожу как в отчий дом. Люди не должны забывать добро. Я всегда помню вашу заботливую жену. Была она для меня родной матерью…
— Это я слышал уже, — перебил старик. — Не тяни, Санчир, говори: что ты задумал?
— За добро хочу ответить добром, — сказал Санчир. — Юсэк для меня что младший братишка. Пора ему бросить свое недостойное занятие. Зачем быть человеком-лошадью, когда он сам может понукать оборванцев.
— Ты нашел ему другую работу? — спросил Енсу, насторожившись.
— Да. И вы убедитесь, что не возьму за старания ни одного дэна. — Санчир похлопал Юсэка по плечу: — Он будет служить самому генерал-губернатору!
Отец Юсэка был человеком, далеким от политики. За что презирать японцев, ведь они пришли в Корею по желанию самого императора. К тому же в жизни Енсу ничего не изменилось: был он голоден при династии Ли[18], да и теперь в его лачуге не сыщешь горсточки риса. Недоверчиво стал он относиться к самим корейцам. И не оттого что корейские учителя с готовностью заставляли детей зубрить японский алфавит, уверяя в ненужности родного языка при новом режиме. Его коробило, что люди стали безразличны и жестоки друг к другу, легко отказавшись от древних традиций.
Вот почему старик не обрадовался сообщению Санчира. Нет, не позволит он сыну взять пистолет. Жандармам дают большие права и много денег, одежду и оружие. Дают, чтобы они стреляли в невинных людей.
— Ты почему молчишь, сынок? — искоса поглядев на Юсэка, спросил он. — Санчир ждет ответа.
Юсэк молчал. Минуту назад он почти было согласился с отцом, что никогда не сможет привести Эсуги к себе. И вдруг словно ожила мамина сказка о добром волшебнике. Правда, этот толстый волшебник не внушал доверия. Его никто не любил, его боялись. И какой он добрый волшебник, если по его вине люди попали в тюрьму? Врет, должно быть. А зачем ему болтать здесь, где ничего не перепадет? Разве что получит по шее. Отец это может, он не любит шуток.
Заметив, что Юсэк в замешательстве, Санчир сказал:
— А знаете, что такое попасть туда? Это быть постоянно на виду у самого генерал-губернатора! Не многим подваливает такое счастье!
— Я не тебя спрашиваю, — с негодованием произнес Енсу. — Я хочу слышать сына.
Юсэк понял, к чему клонит отец, и это его сердило. Почему он против того, чтобы сын пошел служить в жандармерию? Радоваться бы ему: ведь подвалило счастье, о котором ни старик, ни он не могли и мечтать. Сам только что сетовал на бедность и жалел сына.
— Ободи, — сказал Юсэк, запинаясь, — может… Ведь случай… Чтобы Эсуги… Чтобы и вам…
— Говори, до конца говори.
Заметив его злые глаза, Юсэк замолк и отвернулся.
— Однако ты легко ухватился за нож, протянутый Санчиром, — продолжал Енсу с укором. — Смотри не порежься.
И на этот раз Санчир не оскорбился. Когда-то за такие слова он наделал бы шуму. Теперь сидел, скрестив на груди руки, натянуто улыбаясь. И это крайне удивило Юсэка.
С тех пор как Санчира назначили агентом по тайной вербовке корейцев в жандармерию, прошло много времени, но дела у него не клеились: мало кто шел туда. Генерал-губернатор не мог объявить официальную мобилизацию — это подорвало бы престиж Великой империи. Аннексировав Корею и распустив ее войска, Япония пыталась внушить всем, что Корея добровольно присоединилась к Великой империи для получения экономической помощи. Новые власти всячески старались замаскировать насилие, однако нарастание освободительного движения в стране заставило генерал-губернатора сбросить маску доброго опекуна. Он задумал сформировать корейский легион, который собирался воспитать в духе самурайской преданности японскому двору. Санчир и был одним из вербовщиков. Он знал: если его дела и дальше будут идти так же плохо, начальство выгонит его. Однако не только поэтому Санчир хотел завербовать юного рикшу. Он надеялся, что Юсэк — сосед Бонсека — знает имена его друзей, таких же бунтарей, за поимку которых вернет себе уважение начальства. Сегодня Кэкхо воспрял духом: Юсэк клюнул — и, как показалось ему, этот глупыш непременно попадется на крючок! Главное сделано, а во имя этого можно и стерпеть обиды.
