Шурф и Ремиз вгрызались в толпу медленно, будто восходили на горный пик, сберегая силы в разреженном воздухе, расхристанные, с выбивающимися шарфами, в незастегнутых дубленках, чтоб сразу видел каждый - только что вылезли из тачки, не дай Бог заподозрят, что на метро добирались. Тычки стародавних знакомых, похлопывания по плечам сыпались со всех сторон, как и предполагал Мишка, как и должно было быть, и приобщенность к заветному миру особенных людей наполняла чувством, схожим с опьянением, только без последующих головных болей.
Фердуеву Мишка заметил первым, только хозяйка могла заставить таксиста въехать чуть ли не в стеклянные двери; в длинном жакете из аховых чернобурок, в умопомрачительных сапогах, с непокрытой головой в ореоле густых смоляных волос, с глазами, полными огня и презрения, Нина Пантелеевна смотрела сквозь оробевшую толпу, а рука ее швыряла в коробку на карданном валу купюру. Хранители порядка подтянулись, по толпе, будто пробежал ветерок и стих. Особенное создание запахнуло полы жакета и глянуло ввысь на небо, будто проверяя, висит ли межпланетный корабль, доставивший ее сюда, или предусмотрительно укрылся в облаках. В аукционных мехах, при царской осанке, вызывающей ухоженности, стати и плавности движений, Фердуева миновала бы контроль и безо всяких пропусков: хранители уже засветились приязнью, уже прилаживали к лисьим мордочкам и квадратным харям улыбочки, но неземное существо извлекло из сумки пригласительный и учтиво, сознавая, что скромность украшает, протянула глянцевый прямоугольник низкорослому пропускале, тот восторженно оглядел Фердуеву, растопыренной пятерней плавно рассек воздух в приглашающем жесте, изогнулся, выпятив зад, и... в этот момент глаза Фердуевой и Мишки Шурфа встретились.
Лучшей сцены, да прямо в дверях, при всеобщем обозрении, Мишка и пожелать не мог. Шурф рванулся вперед, в проход, облобызал женщину, ныряя носом в щекочущие меха, не глядя, протянул свое приглашение, и, похоже, внося царицу на вытянутых руках, ворвался в теплый зал с гардеробом слева и столами, импровизированными буфетами, справа.
Ремиз застрял за кадром. Вовка принялся шарить по карманам, и низкорослый пропускала изучал его с издевкой, мол знаем-знаем, вроде найти не можешь, а сам бочком-бочком и на протырку! Ремиз наконец отыскал пригласительный, пропускала потускнел, у каждого свои радости. Ремиз вошел в зал, и сразу окатило громкоголосыми мишкиными приветствиями, будто мясник ждал друга битый час и уж отчаялся увидеть.
У гардероба возникла заминка в раздевании: женщина средних лет сомневалась в сохранности сиротского каракулевого манто, видавшего виды и, кроме усмешки, ничего не вызывающего. Фердуева скинула жакет из чернобурок и тем сразу устыдила сомневающуюся, гардеробщица прыснула, трусиха в каракуле пристыженно шмыгнула носом.
Разделись, Мишка упрятал номерки всех троих, Фердуева вышагивала в длинном черном платье с ниткой натурального жемчуга на груди, непосвященным могло показаться, что конкурс красоты посетила прима миланской певческой школы или любимица нью-йоркских оперных подмостков в сопровождении двух импрессарио. Шурф подвел Фердуеву к последней модели "запорожца", впервые в истории этой марки и впрямь смахивающей на автомобиль, любезно пояснил, что это вторая премия, а первая - корона из серебра, почти сотой пробы, с бриллиантами, неважно что синтетическими, зато почти на двести каратов и с тремя сплавными сапфирами с голубиное яйцо. Шурф заранее повинился, что мог перепутать в мелочах, но корона штука впечатляющая.
Ремиз откололся, направился к столам, где кооператоры торговали цветами в пластиковых упаковках. Ремиз купил прозрачный цилиндр с гвоздиками, перевитыми спаржей и преподнес Фердуевой.
Переиграл Вова, тихоня наш! Шурф утратил лидерство на краткий миг и Фердуева, понимая, что произошло, не отказала себе в добивании: преувеличенно тепло поблагодарила Ремиза и, привстав на цыпочки, поцеловала в щеку.
Ползала видели этот поцелуй, Ремиз возликовал: реванш за сцену в дверях состоялся.
До начала представления оставалось минут двадцать, и Вовка потащил честную компанию в бар. Позиции Ремиза в отеле отличались такой прочностью, что гости Вовки расселись перед стойкой валютного бара без содрогания. Ремиз щелкнул пальцами, моментально подбежал бармен в черном фраке с бордовой бабочкой. Ремиз спросил, кто что желает, и на стол вмиг вспорхнули бокалы и рюмки, источающие дивные запахи. Мишка знал, валютой Ремиз не промышляет: чем же платить? Посидели, попили, посмеялись... Фердуева глянула на часы, без пяти двенадцать, вот-вот начнется. Ремиз поднялся вместе со всеми, кивнул бармену, и троица двинула в зал.
