– Я никогда не верил твоим рассказам об Албании, Элеанор. Извини, но это правда. Журналистский скептицизм. Я – хороший журналист. По крайней мере, нравлюсь телезрителям. Еще шампанского? Ну что ты такая мрачная?
– Мне нечего тебе сказать.
– То есть все, что могла, ты уже сказала.
– Ты пришел сюда что-то разнюхать. Так, Ролли? Ты пришел за нужной тебе информацией. Ролли Уишэм, с любовью и бутылкой шампанского. Ничего ты от меня не узнаешь, Ролли.
– Я понимаю тебя, Элеанор. Ты постоянно твердила, по поводу и без оного, что Уолтер Марч помог тебе только из благих побуждений. И в итоге заставила всех забыть одну. простую истину: Уолтера Марча невозможно причислить к хорошим людям. Он – подонок.
– Даже подонок способен на одно или два добрых дела, Ролли.
– Элеанор, это уже прогресс. Ты признала, что Уолтер Марч был подонком.
– Убирайся отсюда, Ролли.
– Уолтер Марч вызволил тебя из Албании не без причины. Он послал туда своего человека. Шефа римского корпункта. Можно представить, в какую сумму обошлась ему та эпопея. И, тем не менее, он отказался от заслуженных лавров спасителя. Лишь вскользь упомянул о происшедшем в своих газетах. И все дивиденды достались твоей телекомпании. Почему, Элеанор?
– Ролли, больше я повторять не буду. Если ты не уберешься отсюда, я вызову полицию.
– Полицию? В Хендриксе?
– Службу безопасности отеля.
– Перестань, Элеанор. Откройся доброму Ролли.
– О Господи, как я жалею, что Уолтер мертв. Он бы размазал тебя по стенке.
– Да, – согласился Ролли Уишэм, – размазал бы. Но теперь это ему не под силу. Понимаешь, Элеанор? Как и многое другое. Не так ли, Элеанор?
Зазвонил телефон. Лежа на кровати, в полусне, Флетч не сразу понял, звонит ли он у него в номере или в «люксе» Элеанор Иглз.
– Уберешься ты или...
– Шампанское оставить?
– Ты знаешь, что следует с ним сделать.
– Спокойной ночи, Элеанор. Телефон звонил в номере Флетча.
Почтовое отделение на связи, – пробурчал Флетч в трубку.
Перед тем, как снять ее, Флетч сел на край кровати и убрал звук на магнитофоне.
– Черт, я весь вечер пытаюсь дозвониться до тебя.
– Тебе это удалось. Ты звонишь из Бостона?
Бессчетное число раз слышал Флетч в телефонной трубке этот мужской голос.
– Чтобы коммутатор был наглухо занят! Да легче дозвониться в Белый Дом в час национального кризиса.
– Здесь проходит конгресс, знаешь ли. А бедным телефонисткам приходится обходиться одним экземпляром списка его участников. Ты все еще в «Стар»?
Более года Джек был редактором Флетча, когда тот работал в чикагской газете.
Совсем недавно они виделись в Бостоне, куда Джек переехал из Чикаго, получив место в «Стар». Флетч даже оказал Джеку небольшую услугу, поработав в газете в ночь, когда ловил поджигателя <Подробнее в романе «Сознавайтесь, Флетч».>.
– Естественно. Надо же мне кормить мою ужасную жену.
– Понятно, – улыбнулся Флетч. – Вечный роман Джека и Дафни Сандерс. Как поживает старушка?
– Стала толще и злее, жуткая уродина,
– Жир – скорее достоинство, чем недостаток. Более она не защемляла ресницы дверцей холодильника?
– Нет, но на днях не смогла разминуться с дверью. Ручка залезла ей в пупок. Пришлось вызывать хирурга, – иногда Флетчу казалось, что Джек живет с Дафни лишь для того, чтобы рассказывать о ней всякие гадости. – О твоем участии в конгрессе я узнал из вашингтонской газеты. На кого-то работаешь?
– Только на ЦРУ.
– Ага. Могу себе представить. Но, раз ты на конгрессе, значит, ищешь работу. Почему? Проел весь накопленный мед?
– Нет, но все к этому идет.
– Полагаю, ты можешь что-нибудь рассказать об убийстве Уолтера Марча.
– Неужели «Стар» никого не послала на конгресс?
– Послала двоих. Будь от них хоть какой-то толк, они бы сейчас работали в редакции.
– Ясно, члены знаменитых шестнадцати и семи десятых процентов.
– Что?
– Вспомнил одно высказывание.
– Так как насчет этого?
– Чего?
– Просвети меня.
– С какой стати?
– Хотя бы в память о совместной работе. Этого недостаточно?
– Чтобы мне присудили еще одну премию, а ты, не сказав мне ни слова, скромно принял бы ее, произнеся речь о пользе коллективизма?
Такое как раз и приключилось в Чикаго.
