"Лучше детей, знаете, никого нет, - говорит служанка из "Дневника сельского священника", - дети - это сам господь". Тема ребенка, намеченная здесь пунктиром, становится центральной в "Новой истории Мушетты". Бернанос считал детство определяющим периодом в жизни человека. И всем своим существом протестовал против трагедии детства в современном обществе. Вслед за Достоевским он мог бы сказать, что самый страшный грех - пролить слезу безвинного ребенка.
В отличие от предыдущего романа, обращение к дневниковой форме в "Новой истории Мушетты" исключалось (героиня - полуграмотный подросток). Но сила сопереживания здесь никак не меньше.
Действие разворачивается в быстром темпе. Первая фраза словно продолжает начатый рассказ: "И вот уже прорвавшийся с запада шквальный унылый ветер - морской, по утверждению Антуана, - разносит во мраке голоса..." Мушетта бежит под дождем. Она сняла калоши - калоши Этьена ей велики. Читателю неизвестно, кто такой Антуан и кто такой Этьен (дальше речь о них не пойдет); но благодаря этим именам, чуждым читателю, но близким Мушетте, он приблизился к ее миру, стал в этот мир входить. Далее - по ходу действия - автор сочетает несобственно прямую речь, которая и создает эффект сопереживания, с объективной формой рассказа: читатель глядит на окружающее глазами Мушетты и вместе с тем видит ее со стороны.
Бернанос дал Мушетте то же имя, что и героине своего первого романа. Сам он утверждал, что между двумя произведениями никакой связи нет. Действительно: на первый план выступают принципиальной важности различия. Если в романе "Под солнцем Сатаны" Мушетта гибнет под влиянием отвлеченных надчеловеческих сил, то в "Новой истории Мушетты" девушка становится жертвой совершенно конкретных социальных обстоятельств.
Четырнадцатилетняя Мушетта, умная, гордая, очень добрая, обладает удивительной чистоты голосом. Но школьная учительница заставляет ее возненавидеть уроки пения, и девушка восстает против того порядка, который воплощен в учительнице. В уродливом мире, где живет Мушетта, все достоинства девушки оборачиваются против нее самой. Это все тот же мир французской деревни, где тщетно пытался проповедовать слово божие амбрикурский кюре. Но если священник только помышлял о самоубийстве, то Мушетта, обманутая в единственной своей привязанности, изнасилованная браконьером, потерявшая мать, накладывает на себя руки. В "Новой истории Мушетты" нет мистики, есть одно - правда. Все очень просто. И невообразимо страшно.
В образе Мушетты легко заметить черты пассивности, смирения, безответности. Но резиньяция вступает в противоречие с бунтарством, которое зреет в душе подростка. Иногда писатель именует Мушетту "смиренной и ожесточившейся", но чаще - просто "ожесточившейся". И чем сильнее удары, которые на нее обрушиваются, тем мужественнее она становится. "Впервые в жизни полуосознанный бунт, который и составляет самое сущность ее натуры, получил внятный смысл. Сегодня она одна, воистину одна против всех". В финале повести Мушетта, одна против всех, стоически приемлет смерть. "Мушетта, - скажет о ней Бернанос, - это маленький герой!"
Мушетта - забитая, но не смирившаяся - предстает перед зрителем в фильме Робера Брессона "Мушетта" (1967; в 1950 г. режиссер экранизировал "Дневник сельского священника")
И сразу возникает вопрос: под влиянием каких импульсов пришел Бернанос к созданию такого великолепного народного характера, черпающего силу в глубине отчаяния? Ответ на вопрос дал сам писатель. Оказывается, у истоков книги - события, связанные с гражданской войной в Испании. На острове Майорка Бернанос стал свидетелем террора, развязанного мятежными генералами.
"Я начал писать "Новую историю Мушетты",- рассказал в 1937 году Бернанос, - наблюдая, как везли под конвоем в грузовиках людей, сложивших руки на коленях, с запыленными лицами, но державшихся прямо, совершенно прямо, высоко подняв голову, с тем достоинством, которое испанцы сохраняют при самых жестоких обстоятельствах. Их должны были расстрелять завтра утром... Я не могу даже выразить, какое восхищение вызвало у меня мужество и достоинство, с которым они шли на смерть.