— Мира в Пути, Клесх, — поприветствовал сопровождающего Лесаны мужчина, сидящий на гнедом коне.
Вот она и узнала имя своего молчаливого спутника.
— Мира в Пути, Донатос, — эхом отозвался крефф.
Тот, к кому он обращался, кивнул и направил своего жеребца вперед по дороге. Взгляд пронзительных колючих глаз упал на Лесану и девушка молчаливо охнула. Колудн! Тот самый, который приезжал в их деревню несколько лет назад! По коже побежали мурашки. Мужчина почти не изменился, разве только черты лица стали еще жестче и резче, да складки в уголках тонких плотно сжатых губ пролегли глубже, а в короткостриженых волосах и щетине на подбородке серебрилась седина.
На вид ему можно было дать лет сорок. Он годился ей в отцы… Да и не только ей, но и своему спутнику. Девушка перевела взгляд на подопечного Донатоса.
Молодой парень, года на два ее старше неуверенно держался в седле. Он выглядел не то чтобы полноватым, но настолько рыхлым, что «кровь с молоком» про такого сказать было бы мало. На переносице рассыпались яркие трогательные веснушки, а темные глаза смотрели с благожелательным любопытством. И веяло от него… добром, уверенностью, теплом. Рядом с такими всегда думаешь — любую тяготу можно преодолеть.
Юноша направил своего конька к кобылке Лесаны и поздоровался:
— Мира в Пути.
— И тебе, — ответила девушка и смешалась, не зная, что еще сказать.
— Ты не выглядишь радостной, — справедливо заметил новый знакомый и добавил, — меня Тамиром зовут.
— Меня Лесаной.
Они помолчали, глядя в спины своим спутникам, а потом девушка вновь повернулась к новому знакомцу и призналась едва слышно:
— Я не очень хотела ехать.
Парень с тоской оглянулся на уходящую вдаль дорогу. Дорогу, ведущую к его дому.
— И я, — так же негромко ответил он. — Когда крефф приезжал год назад, он собирался забрать сына лавочника с нашей улицы.
— Почему?
— Сказал: «Из него выйдет толк».
— Отчего ж не взял?
Тамир досадливо махнул рукой, сжимающей повод.
— Утонул тот. Прошлой зимой.
Девушка вздохнула.
— Я хотел остаться… — расстроено продолжил юноша. — Меня батюшка пекарь обещал в город отпустить на пирожника вразумляться. Знаешь, кто такой пирожник? Нет? Это тот, кто делает всякие мудреные сласти.
Собеседница кивнула. Запах этих дивных лакомств знал каждый, кто хоть раз бывал на городской ярмарке. Год назад и ей отец покупал нежную обсыпную булочку и два коржика с удивительной начинкой из воздушных сливок.
— А ко мне сваты должны были прийти, — грустно поделилась подруга по несчастью.
Оба замолчали, печалясь каждый о своей несбывшейся мечте.
Долго ехали, безмолвствуя, слушая размеренный скрип сбруи да стук лошадиных копыт, а потом Донатос и Клесх направили лошадей в сторону, по узкой, убегающей в голую рощицу дороге. Лесана и ее новый знакомец последовали за ними.
Незадолго до сумерек путники въехали в небольшое село. Здесь был праздник! Однако гости приехали к самому его завершению — жители торопились убрать с улиц столы, но креффов и их подопечных встретили со всем почтением и препроводили в избу старосты.
Юношу и девушку определили в другой дом. К тому времени сумерки уже совсем сгустились, поэтому, как ни мечтала Лесана о бане — пришлось только поплескаться в ушате. Зато ужин усталым странникам собрали поистине роскошный. Хозяйка хлопотала, собирая лучшие яства: наваристую похлебку, печеную рыбу, пироги.
— Да вы ешьте, ешьте, — приговаривала она, — вот ведь, радость у нас какая — дочку отдаем учиться! Уж сколько лет стоит село, никогда здесь креффы детей способных не находили. И надо ж, моя Айлиша, слава светлым силам, теперь поедет в Цитадель! Выучится, людей лечить будет!
Та, о ком шла речь, сидела на другом конце стола, стыдливо потупив очи. Лесана перехватила восхищенный взгляд Тамира. Девушка и впрямь была хороша: темные волосы, забранные в две косы, вились мелкой волной, трогательно взведенные брови над огромными глазами делали лицо беззащитным и каким-то детским, а кожа у нее была чистая, нежная, с едва заметным пушком.
Будущая целительница застенчиво покраснела, словно стесняясь выпавшей на ее долю чести и обхватила руками узкие плечи. От этого движения Тамир вдруг подался вперед, стягивая с себя вязаную безрукавку:
