– Бежим отсюда, – говорю я и стараюсь вывести его из толпы, но нашу очередь окружают солдаты. Между палатками мелькает знакомое смуглое лицо. – Скорее, Дарин…
За нашими спинами слышится крик:
– Их здесь нет! – Женщина-книжница, худая как скелет, пытается отбиться от солдата. – Я же говорила, их здесь нет!
– Мы знаем, что ты их прячешь, – говорит женщина-солдат, на голову выше ее. Широкие плечи облечены серебряным доспехом. Ее скуластое темное лицо не такое жестокое, как у Маски, но в целом она выглядит угрожающе. Она срывает со стены ближайшей палатки постер с нашими лицами. – Просто выдай нам Лайю и Дарина из Серры, и мы тебя отпустим! Иначе мы разнесем лагерь в клочья и вышвырнем всех беженцев на мороз. Да, мы благородны по отношению к вашему народу. Но это не значит, что мы глупцы.
За спиной солдата другие воины сгоняют детей-книжников в подобие загона. Еще одна палатка взрывается снопом искр у нас за спиной, тут и там костры поднимаются к небу. Я содрогаюсь при виде пламени, плач моего народа разрывает сердце.
– Это пророчество, – шепчет Дарин. – Помнишь? «Птицы утонут – никто не узнает». Книжники и есть птицы, Лайя. Мореходов всегда называли морским народом, народом вод. Они и есть потоп, который погубит птиц.
– Мы не можем этого допустить, – с трудом выдавливаю я. – Наш народ страдает из-за нас. Другого дома у них сейчас нет. А из-за нас они его лишатся.
Дарин сразу понимает, что я собралась сделать. Он качает головой, отступая на шаг, его движения выдают панику.
– Нет, Лайя, – говорит он. – Нет, мы не можем так поступить! Как мы найдем Пчеловода, если угодим в тюрьму? Или погибнем? Как мы сумеем… – Голос его прерывается, он может только снова и снова мотать головой.
– Я знаю, что они бросят нас в тюрьму, – я трясу брата за плечи. Мне нужно, чтобы он справился со своим страхом. Чтобы он мне поверил. – Но клянусь небесами, я смогу вытащить нас оттуда. Мы не можем позволить им сжечь лагерь, Дарин. Это неправильно. Мореходам нужны только мы – пусть они нас получат.
У нас за спиной кто-то отчаянно кричит. Стражница вырывает из рук книжника ребенка, отец из последних сил пытается с ней бороться.
– Пожалуйста, не трогайте мою дочь, – умоляет он. – Прошу вас… умоляю… только не ее…
Дарин с содроганием смотрит на эту сцену.
– Да, ты… ты права.
Эти слова даются ему с трудом, и я гордо смотрю на него. Но сама мысль о том, что моего брата снова отправят в тюрьму, ужасает меня.
– Больше никто не умрет из-за меня. И ты не умрешь. Я выдам себя, а ты оставайся на воле…
– Нет, ни за что на свете, – я качаю головой. – Больше никогда я тебя не оставлю.
Я сбрасываю невидимость – и испытываю такое сильное головокружение, что едва не падаю с ног. В глазах темнеет, и передо мной встает образ светловолосой женщины в темной комнате. Ее лицо мне не знакомо. Кто это такая?
Когда зрение проясняется, я понимаю, что прошло всего несколько секунд. Встряхиваю головой, чтобы отделаться от незваных образов, и выхожу наружу из нашего укрытия.
Инстинкт женщины-солдата срабатывает безупречно. Хотя мы находимся от нее в целых тридцати футах, в тот миг, когда мы выступаем на свет из тени палаток, ее голова поворачивается в нашу сторону. Шлем, прикрывающий маской часть лица, делает ее похожей на разгневанного сокола. С оружием наперевес она смотрит, как мы приближаемся.
– Лайя и Дарин из Серры, – в голосе ее не слышно удивления, и я понимаю, что она ожидала встретить нас здесь – откуда-то знала, что мы направляемся в Адису. – Вы арестованы за участие в заговоре против королевства Маринн. Следуйте за мной.
