Взволновались сестры, всем хотелось поскорей встретить дорогой прах, и некоторым удалось выпросить у казначеи разрешение выехать для встречи на станцию. В числе их была и я, грешная. Что это была за поразительная ночь! Кажется, во всю жизнь не забыть ее нам. Еще с вечера вокзал был переполнен народом. Кроме монахинь, тут собрались жители из села Михайловки и Себрово, большею частью дети и внуки крепостных крестьян Михаила Васильевича. Все они знали матушку Игумению, некоторые слышали про ее подвиги, другие же не раз были в монастыре, воочию видели ее богоугодные дела, и многим при жизни своей она успела оказать какую-либо помощь, дать добрый совет, поддержать в трудную минуту. Все они спешили теперь встретить ее прах, поклониться ему и отдать последний христианский долг. Приехала также и племянница матушки Арсении, Александра Васильевна Комлева, а за час до прихода поезда прибыло и духовенство из села Михайловки, пожелавши встретить тело почившей и отслужить панихиду. Ожидая с напряженным вниманием прихода поезда, народ расположился группами на платформе; часто слышалось в толпе или подавленное рыдание, или молитвенный вздох, или сдержанный шепот голосов. Говорили вполголоса про матушку Игумению, вспоминали случаи из ее жизни, расспрашивали у монахинь о поездке ее в Саров, о письмах, полученных в монастыре уже после ее смерти.
Но вот, наконец, показался вдали поезд. Трудно описать тот потрясающий душу момент, когда под неудержимое рыдание сестер поезд, замедляя ход, подошел к станции. Не выдержали сестры и с громкими рыданиями бросились навстречу вагону, в котором находился прах оплакиваемой ими игумении. Но и тут их ждало испытание. Железнодорожное начальство не хотело открывать вагон до утра, только слезы и их неотступные просьбы смягчили сердце начальника станции, и он разрешил открыть вагон.
И вот гроб с телом матушки на платформе! С благоговейным чувством окружили его все присутствовавшие... Кто плакал, кто молился, кто прикладывался к нему, выливая в слезах свою скорбь. Тут же на платформе приготовили все, что нужно для службы, и вскоре началась скорбная панихида. Что это была за служба! Шел третий час ночи. Тишина какая-то особенная, торжественная, ни звука кругом, точно все замерло, внимая святому песнопению, только изредка слышалось чье-то сдержанное рыдание, шепот молитвы, и на миг прерванное заупокойное пение снова неслось к небу, усеянному мириадами звезд. Внизу же, кругом гроба, масса народу с зажженными свечами возносили вместе с кадильным фимиамом свои молитвы Творцу вселенной об упокоении новопреставленной. Было так тихо, что ни одна свеча не погасла, точно свидетельствуя, что жизнь усопшей, подобно огню, всегда горела любовью к Богу.
Странно. В эту трогательную минуту, когда, казалось, скорбь дошла до крайних пределов и слезы неудержимо текли по лицу молящихся, вдруг какое-то сладкое, отрадное чувство наполнило душу, заглушило горе, вливая мир в сердце. Отчего же это случилось? Подействовало ли так успокоительно на окружающих тихое церковное пение, тишина ли ночи утешала бурю душевной скорби, небо ли звездное ниспослало с высоты мирный привет? Кто может объяснить? Жив Господь и жива душа праведных. Думается мне и чувствовалось тогда всем переполненным скорбью до глубины сердца существом, что в этот миг праведная душа самой матушки Арсении покинула блаженные селения, чтобы присутствовать тут около своего праха, утешая неземным утешением скорбный дух ее осиротевших духовных детей, собравшихся встретить ее. И не я одна чувствовала это, многие, даже мирские, говорили, что испытывали во время панихиды по матушке Арсении неземное, блаженное успокоение. "Несомненно, - говорил епископ Игнатий в одном из своих поучений, - что почивший находится под милостию Божиею, если при погребении тела его печаль окружающих растворена какой-то непостижимой отрадой".
Да, несомненно, что душа матушки Игумении Арсении наслаждается там, в загробном мире, райским блаженством, уготованным Господом для любящих Его. Доказательством этого не служит ли вся ее долгая жизнь, представлявшая из себя целый ряд подвигов, дивного самоотречения и беспредельной святой любви. И если Господь обещал дать награду за чашу воды, поданной одному из малых сих, то тем более получит ее та, которая с юных лет отдала всю себя на служение Богу и ближним...
