Несмотря на то, что книга Зельдовича подверглась такой разгромной критике, позже мы, обедая в столовой Академии наук, обнаружили, что его сторонники торжествуют и чему-то радуются. Разгадка этой радости пришла очень скоро. Я и ряд других математиков через некоторое время были приглашены на заседание уже секции Президиума АН СССР, на котором заново рассматривали книгу Зельдовича. Председателем заседания секции тогда был А. А. Логунов. Надо думать, что это заседание секции произошло по распоряжению Президента АН СССР Александрова. А. А. Логунов открыл заседание секции Президиума своим предложением прийти к компромиссу и согласиться на переиздание книги после редактирования её хорошим математиком С. П. Новиковым, который дал письменное согласие провести эту работу. Но мы, критиковавшие книгу раньше, не согласились с этим предложением, и дискуссия развернулась с новой силой.
С критикой выступили все академики, выступавшие раньше на совете Стекловского института. К нам присоединились ещё такие видные учёные, как бывший Президент АН СССР М. В. Келдыш и академик Челомей, который руководит в Советском Союзе важной отраслью современной техники. Очень впечатляющим было выступление Келдыша. Он начал так: «Мне неловко выступать здесь с критикой книги, так как раньше, как директор института, я подписал на неё положительный отзыв. Но тогда я был введён в заблуждение рецензентами». Далее он разбирал конкретные недостатки книги. Конкретным было выступление Челомея. Он сказал, что книга плохая. «Зачем же издано 725 тысяч экземпляров вашей книги?» — спросил он Зельдовича. Окончил своё выступление Челомей так: «В конце книги академика Зельдовича сказано: "Я надеюсь, что читатель получит от моей книги удовольствие и пользу и закроет её с удовольствием". Я также закрываю эту книгу с большим удовольствием, — сказал Челомей, — но с тем, чтобы к ней больше никто не возвращался».
Первым на этой дискуссии выступал я. Жена, присутствовавшая на заседании, заметила, что Зельдович был встревожен эмоциональным напором моего выступления и его содержанием. Он сразу же обратился с запиской с просьбой выступать к своим сторонникам, которые как-то помалкивали. Сам Зельдович также выступал, но ничего убедительного он не сказал, а только выражал возмущение по поводу того, что в своём выступлении я отметил большие денежные доходы, которые он получил от книжки. Стороннки Зельдовича, выступавшие в дискуссии, признались, что они даже не читали книжки, а говорили о ней в общих словах без всяких мотивировок. Особенно жалким было выступление члена-корреспондента Окуня (кстати, он стал позже академиком). Он многократно повторял, что книгу Зельдовича надо рассматривать как букварь математики, где одно и то же повторяется на разные лады, как это делается в букварях. Например, «мама моет раму, раму моет мама» и тому подобное. Он приводил ещё некоторые фразы, взятые им якобы из букварей.
Я сидел рядом с Келдышем и во время выступления Зельдовича спросил Келдыша: «Действительно он это не понимает или дурака валяет?» Он ответил мне, что конечно валяет дурака. Но, боюсь, Келдыш был не прав. Дискуссия транслировалась по трансляционной сети Президиума АН СССР. Многие могли слушать её. С точки зрения некоторых кругов не важно, прав я был или нет, важно то, что я затронул их интересы. А этого уже достаточно, чтобы считать меня врагом и клеить ярлыки.
Далее я решил опубликовать содержание дискуссии Стекловского института в журнале «Математический сборник», главным редактором которого я являюсь. Другие академики, принимавшие участие в дискуссии согласились с моим предложением. Я взял у них письменные материалы, и мы с Седовым летом 76-го года, будучи на даче, занимались составлением сводки дискуссии. Была составлена большая статья. В начале статьи было приведено решение Совета института, а затем излагалось содержание дискуссии. Свою часть я написал довольно подробно. Заключение писал Л. И. Седов. Я показал статью Виноградову, поскольку речь шла об изложении дискуссии, произошедшей в его институте, и просил его подписать статью, как директора института. Но Виноградов отказался. Он сказал: «Я подпишу только ту часть, где формулируется решение совета». Я ответил: «Зачем же вам подписывать её, когда вы уже подписали эту часть как председатель совета». Мы с Седовым уговаривали Виноградова вместе, но ушли ни с чем. Посидев с Седовым вместе в моей институтской комнате, я решил всё-таки оказать нажим на Виноградова, и мы вместе вернулись к нему. Я сказал Виноградову: «Если не подпишете Вы, я обращусь к Келдышу, и мы, как члены редколлегии "Математического сборника", подпишем статью сами». Виноградову очень не понравилось, что Келдыш будет подписывать статью, а он нет, и он согласился. По-видимому, Виноградов боялся подписать резкое выступление против Зельдовича. Он был отчасти прав, так как предстояли его перевыборы как директора института на Общем собрании АН СССР. На этих перевыборах против Виноградова было подано что-то больше 70 голосов из 210 присутствовавших. Кроме того, перед голосованием против Виноградова были произведены грубые, резкие выпады. Виноградов не напрасно считал, что выступать против Зельдовича рискованно.
