- А вы?
- Не беспокойтесь. На крайний случай оружие с нами... - И уже мягко, как уговаривают врачи больного проглотить горькую пилюлю, просит: Постарайтесь, пожалуйста, не подпускать бандитов. По крайней мере, пока не закончу операцию. Идите. Помогите спасти мальчика. Договорились? Вот и хорошо... Займемся каждый своим делом.
Банда Али Шаха, как оказалось потом, не могла пройти через перевал. Высланная вперед разведка душманов натолкнулась на прочный заслон солдат армейской части и отряда добровольцев защиты революции. Без единого выстрела, осторожно попятился назад Али Шах со своими головорезами. Голод и холод погнали их по старым следам. Расчет был прост: на пургу и неожиданный ночной удар. Враг не застал нас врасплох. Похоронив до захода солнца погибших сельчан по всем мусульманским обычаям, я удвоил караулы. Али Шах нарвался на плотный прицельный огонь. Освещая место боя ракетами, мы с хороших позиций расстреливали душманов в упор, не пропуская их в кривую улочку, где в одном-единственном доме в эту темную тревожную ночь ярко горел свет.
Понеся большие потери, Али Шах отступил. Мы сделали свое дело, как и полагается солдатам Народной армии. Справился со своей операцией и русский доктор, лейтенант Петров... Весь мокрый от пота, сорвал с себя маску, стащил с рук операционные перчатки, сказал устало, негромко:
- Вот и все!.. Махаммад будет жить!
Прислонился спиной к окошку, чтобы остудиться, взвешивает на вытянутой ладони две ставшие бурыми от запекшейся крови свинцовые пули, извлеченные из тела мальчика.
- Это ему на память. От советского доктора дяди Вани... - И заулыбался своими пухлыми губами, довольный, что сумел-таки осилить, успешно провести эту сложнейшую операцию в необычных полевых, а точнее, фронтовых условиях...
Стекло в окошке треснуло мягко, без особого шума. Доктор вздрогнул от сильного удара в спину, с удивлением оглянулся, посмотрел в темноту ночи и медленно, цепляясь руками за стенку, стал валиться, как подкошенная сосна от острой пилы лесоруба.
- Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант! - закричал не своим голосом Ниточкин и бросился к доктору, не дал упасть ему на земляной пол, принял на свои сильные руки.
...Он лежал на мягкой соломе, укрытый полушубком. Лицо сразу осунулось, потускнела голубизна глаз. А рядом - Ниточкин. Растерялся сержант, не знает, что и говорить в таких случаях надо.
- Рана пустяковая... Я вот укольчик один сделаю...
- Не суетись и не хитри, Саша, - отвечает Петров тихим голосом. Укольчик твой не поможет... Я врач... Все понимаю...
Попытался чуть пошевельнуться. Боль по всему телу. Застонал тяжко.
- А вы потерпите, товарищ лейтенант... Скоро наш вертолет прилетит... По рации сообщили... В один миг в госпитале будем... - успокаивает Ниточкин.
Петров знал, что свои в беде не оставят. Интересно, кого пошлют? Вопрос только один: не поздно ли будет?
У нас все пилоты классные. Отчаянные. Особенно когда надо спасать человека... Вот и сейчас можно не сомневаться: прилетят в любую погоду.
- А может, попить желаете? - Ниточкин никак не угомонится. - Чай черный, как деготь, с лимончиком...
- Иди лучше к мальчику... Там ты больше нужен... Я здесь с командиром... поговорю. Иди же, Саша, иди!
Ниточкин бурчит что-то невнятное себе под нос, но слушается лейтенанта, идет в соседнюю комнату, где еще не отошел от наркоза Махаммад. Я ближе подсаживаюсь к Петрову.
- Что, прибавил я тебе хлопот, командир? - улыбается он через силу.
- Ничего... Все обойдется, - говорю я ему.
- Обойдется, - думая о своем, соглашается он со мной. - Махаммад будет жить! Это точно... Это главное... А остальное несущественно... Главное - мальчик!
- Мы все не знаем, как и благодарить тебя, доктор.
- Свои люди - сочтемся, - пытается он шутить.
Помолчал немного, лизнул языком шершавые губы и с вопросом довольно неожиданным обратился ко мне:
- А ты женат, командир?
- Не успел еще, все воюем...
- Я тоже не успел... В отпуск собрался... Свадьбу играть дома. А ночью вот подняли... По вашей просьбе... На помощь... - Лейтенант рассказывал с придыханием. - Невесту Таней зовут. Она у меня добрая. Лицо смешное, в веснушках... А глаза синие с отливом... Глянешь в них - на душе радость...
