– Минуточку! Минуточку! Я, вернее мой лама, считаем, что все спасутся и станут богами. И вы утверждаете, что мы видим мир в мрачных красках?
– Мы благовествуем, что любой человек, прожив одну жизнь, веруя во Христа, исполняя Его заповеди и являясь членом Церкви, может стать богом по благодати во веки веков. Более того, что он может обожиться уже в земной жизни. «Бог стал человеком, чтобы мы стали богами», – пишут святые отцы. И вы называете нас пессимистами? По вашему же мнению, чтоб достичь богоподобия, нужно прожить огромное количество жизней. К тому же вы насильно хотите вырвать у Бога то, что можно получить только как дар.
– Вы – проповедники ада, и утверждаете, что вы – оптимисты! Как вам не стыдно!
– Мы – проповедники истины и Царствия Небесного! Верить в то, что Бог дарует всё, что мы пожелаем, в ответ на нашу любовь к Нему, гораздо выше, чем в вашу космическую эволюцию. Ваша вера – детские игры! Человеческая свобода в том и состоит, что каждый человек может добровольно избрать – хочет он быть всю вечность с Богом или нет. Если бы человеку было дано много жизней, он лишь повторял бы в них выбор, который сделал однажды. Одной жизни, а иногда и половины жизни, Богу вполне достаточно, чтобы определить сердечное расположение человека. А, по вашей концепции, все обречены на успех. Где тут место человеческой свободе? И ещё. Давайте предположим, что Воланд прав, и каждому воздастся по вере его. Материалист, подобный Берлиозу, получит небытиё. Вы получите бесконечное перевоплощение. Я стану сыном Божиим по благодати. Чья вера оптимистичнее?
– Молодой человек, молодой человек! – укоризненно сказал бородач. Его светлые выстраданные гуманистические воззрения были безнадёжно оклевётаны этим молокососом…
* * *
Саша проснулся в ужасе. В бок ему упирался «золотой том» Пушкина. Как у них всё сложно в этих религиях! С другой стороны, у человека должна быть цель, пусть даже и иллюзорная. Кто его знает, как оно там на самом деле? Чем ближе подбирается старость, тем больше задумываешься о посмертной участи. Скольких родственников и друзей он уже похоронил! Где они сейчас? Где странствуют их души (если они есть) или осколки их личности?
Саша стал вспоминать покойников, и слёзы навернулись ему на глаза. Стало до безумия жалко себя.
Раздался звонок в дверь, и он, высморкавшись, пошёл открывать. Это Оксана пришла с работы.
Сон десятый
Саша был в гостях у зятя, того, который жил с Верой в элитном доме. Они смотрели футбол в мягких креслах в домашнем кинотеатре. Телевизор во всю стену, трибуны ревут за спиной, мяч просвистывает над головой… Он и сам не заметил, как отключился.
* * *
Стоя перед иконами, Саша слышал, о чём шепчутся двое посетителей. Он слушал не звуки их голоса, а мысли, оформляющиеся в слова.
– Слышал анекдот: профессор богословия читает лекцию перед университетской аудиторией…
– Знаю, знаю! Бес вылезает из-под кафедры и спрашивает: «Как, как ты меня назвал?» Это – любимый анекдот Андрея Кураева.
– А вот ещё: 1855-ый год. Венчается молодой священник. Вечером он заходит к жене в спальню и говорит: «Извини, Лиза, но детей у нас с тобою не будет!»
– Это про Иоанна Кронштадтского?
– Ну конечно! «А детей у нас с тобою не будет»…
– Разве он не должен был предупредить её до свадьбы?
– Это же анекдот, дубина! Говорят, Александр Иванович с Оксаной Григорьевной тоже живут чистой жизнью. Поэтому у них нет детей.
– А мне кажется, такие люди – «скопцы, которые из чрева матернего родились так».
– Почему из чрева? Если ты будешь спать три часа в сутки и кушать одни просфоры, тебе тоже ничего не захочется.
– Не всегда же он был такой!
– Откуда ты знаешь?
Саша вышел в коридор и удивлённо посмотрел на мужчин.
– Чего вам, ребятушки?
– Совета! – выдавил из себя оробевший рассказчик анекдотов.
– Ну, пойдём!
Саша завёл его к себе в комнату, поставил перед собой, посмотрел в глаза и резко спросил:
– Алтарник?!
– Д-да…
– Кто послал?
– Д-духовник…
– Заиканием давно страдаешь?
– Т-только ч-что!
– Анекдоты любишь рассказывать?
Мужчина заплакал.
– Понятно! Уже не любишь. Чего тебе от меня надо?
