Узнал я об этом случайно, уже в отроческом возрасте, когда именно в этом подвале была устроена игра со стрельбой из пистолетов с пистонами. Команды «бойцов» заходили в подвал с разных подъездов, где-то на середине встречались и устраивали перестрелку. В кромешной темноте подвала вспышка и звук от сработавшего пистона давали иллюзию настоящего выстрела, так что игра ребятишкам нравилась. Вот только жильцам первого этажа быстро надоели табуны пацанов, бегающих под их квартирами мимо их ячеек, да еще и устраивающих там шумные дуэли. Двери подвалов вскоре оказались на запоре.
От 28-го дома до дома № 30 по Краснознаменной двор также был огорожен штакетником, в котором тоже имелась калитка для пешеходов. Забор простоял лет восемь, добросовестно исполняя свои ограничивающие доступ обязанности. А потом его сломали. И я даже видел, кто это сделал и как.
Один из столбов калитки подгнил, и стал клониться к земле. Вместе с собой он тянул вниз и большой пролет прибитого к нему штакетника. Гуляя по двору, группа малолетних обалдуев в возрасте от семи до десяти лет обнаружила эту неустойчивую конструкцию и опытном путем определила, что если навалиться на забор, то согласно законам физики, он начинает вибрировать вверх-вниз, позволяя бесплатно покачаться.
Одного ребенка забор качал легко, с двумя сорванцами тоже справлялся. Но ждать своей очереди для получения удовольствия никто не хотел, и мы навалились на него сразу впятером или вшестером, пролет-то был длинный…
Надо ли говорить, что трудяга забор такого напора не выдержал и, качнувшись несколько раз, с жалобным треском рухнул на землю. Сразу раздался рев моего ровесника Вовки Попова. Он единственный серьезно пострадал от этого падения, разбив себе нос до крови. Все остальные сразу разбежались и сделали вид, что они тут ни при чем. Ревущего Вовку увела его старшая сестра Валентина, а мы пошли искать себе другое развлечение.
Поваленный забор пролежал неделю или две. ЖЭК Мостопоезда восстанавливать его не спешил, и через некоторое время его сломанные пролеты растворились в ночи. Скорее всего, жители частного сектора Колхозного поселка растащили его на дрова. Они всегда заботливо собирали в наших дворах все деревянное, что считалось бесхозным и могло быть использовано в роли топлива для печи. Бесхозным же они считали все, что не было хорошо прибито или оснавательно вкопано.
На маленьком пустыре между домами 28-м и 30-м долгое время не было ничего интересного, мы даже игр там не устраивали. Но однажды туда прикатил экскаваторик «Беларусь», который вырыл на нем большую яму. Потом было еще несколько строительных операций, и, в результате этих трудов, на площадке появились два погреба, в которых хозяйки этих семей из нашего дома теперь могли хранить всякие соленья, варенья и картошку.
Ну вот, описав круг по двору, я вновь оказался возле своего дома, о котором уже рассказывал. Так что упомянуть осталось только два объекта: первый — это детский сад № 175, своим забором ограничивающий наш двор слева, и второй — трансформаторную будку, всегда, по счастью, закрытую и единственно используемую в качестве отбойной стенки для футбольного мяча. Поскольку детский сад я опишу отдельно, то эту главу, пожалуй, можно заканчивать и переходить к следующей.
Северной границей нашего двора был теперешний проспект Победы. Уже тогда весьма широкий и с самой настоящей мостовой из крупных гладких камней, вкатанных в землю. Асфальт положили позднее, когда было решено начать строительство Северо-западного района.
Движение по проспекту было нечастое, машины ездили редко. Из общественного же транспорта иногда проходил какой-то рейсовый автобус, остановка которого была как раз у дома № 28 по Краснознаменной, но меня на нем почему-то ни разу никуда не возили. Я подозреваю, что либо это был какой-то пригородный маршрут от Центрального рынка до поселка Градский прииск, который в черту города тогда еще не входил, и куда нам сроду не надо было, либо это был садовый маршрут до первого садоводческого товарищества «Любитель», где нас, понятное дело, тоже никто никогда не ждал.
