За спинами котомки. На ногах лапти, оставляющие узорчатые отпечатки на влажной весенней земле. Мы идем, изредка обмениваясь короткими фразами о проводах, о родных и близких. Но больше всего молчим, удрученные горечью расставания с привычным деревенским бытом.
Однако молодость не умеет долго тосковать. Вероятно, так было до нас и так будет после нас - в юности все сложные вопросы кажутся простыми, а будущее видится безоблачным и счастливым, хотя в твоей судьбе происходят не совсем еще понятные перемены. Не успели мы пройти полдороги, как завязался разговор о завтрашнем дне, одна за другой сменялись веселые истории из солдатской жизни, рассказанные в свое время старшими. Кто-то затянул озорную песню с припевом: "Соловей, соловей, пташечка" - и остаток пути промелькнул почти незаметно.
Вот и уездный городок Быхов, расположенный на высоком берегу Днепра. После родного села многим ребятам он показался очень многолюдным и шумным. Особенно оживленной была главная, Могилевская улица с целым сонмом лавчонок, магазинов и других коммерческих заведений, добрая половина которых заколочена досками либо хозяев проглотили более крупные дельцы, либо сорвала торговлю война. Базарную площадь, где раньше торговали скотом, сеном, пенькой и другим деревенским товаром, занимали солдаты, пирамидки винтовок, пушки, повозки.
Я посмотрел на здание высшего начального училища, в которое поступил в 1910 году вместе со своим другом Гришей Молчановым из деревни Холстов. Вспомнился директор Котляр - высокий, представительный старик с окладистой седой бородой, внушавший не только почтение, но и робость и даже страх. Его жена, преподававшая русский язык, миловидная дама лет тридцати пяти, напротив, казалась воплощением самой доброты. Это впечатление еще более усилилось, когда мне и Грише Молчанову пришлось встретиться с директоршей в обстоятельствах не совсем обычных.
Дело в том, что нам очень трудно было сдавать вступительные экзамены. Если с математикой все обстояло более или менее благополучно, то русский язык давался нелегко. Мы с детства привыкли к белорусской разговорной речи, поэтому были не в ладах с орфографией. Написав диктант, мы наделали кучу ошибок и приуныли. Кто-то из разбитных сверстников посоветовал пойти к жене директора, попросить ее замолвить словечко перед грозным Котляром.
Преодолев смущение, я и Гриша постучали в массивную дверь директорской квартиры. Навстречу вышла учительница. Вероятно, сам вид наш вызывал сочувствие и жалость. Она ласково спросила:
- Что случилось, дети?
Мы рассказали о нашей беде.
- Вы очень хотите учиться?
Конечно, нам, крестьянским ребятам, очень хотелось поступить в училище, куда принимали в основном детей помещиков, купцов и состоятельных мещан.
Женщина подумала немного, еще раз пристально оглядела нас, словно прикидывая: "А что, если эти сермяги и в самом деле вырвутся из плена деревенской темноты?" - и, чему-то улыбнувшись, сказала сочувствующим, добрым голосом:
- Идите, ребятки. Вы будете учиться.
Жили мы с Гришей на окраине города, на Белой Горе. С хозяином, Анисимом Голубевым, и хозяйкой ладили. Особенно нравился нам Анисим - человек с гордой осанкой, смелым взглядом и рыжими пушистыми усами. За высокий рост, ладную стать и красоту попал крестьянский сын Голубев, уроженец деревни Кучин, в кирасиры. Кавалерия была тогда привилегированным родом войск. Полк, в котором служил Анисим, не раз маршировал перед императором на парадах и смотрах.
Рядовому кирасирского полка понравилась дочка чиновника. Тайные свидания закончились побегом девушки от состоятельных родителей. Вопреки воле отца и матери беглянка вышла замуж за солдата. Голубев отслужил свой срок, приехал с молодой женой в Быхов и устроился стражником к становому приставу. Строптивым и своевольным стражником оказался Голубев. Не раз у него были острые стычки с самим становым приставом Жебуртовичем. Тот грозился добраться до бунтаря и разделаться с ним. В 1905 году Жебуртович привел угрозу в исполнение. Из стражников Анисима Голубева отчислили, призвали снова в кавалерийскую часть, которая вот-вот должна была отправиться на далекий русско-японский фронт.
