– Одну минуточку, – кашлянув, сказал он. – Проясните мне еще раз ситуацию с задолженностью. Четко и определенно.
– Никакой задолженности нет, – едва не по слогам выговорил Никитин, закинув одну волосатую ногу на другую волосатую ногу. – Долг аннулирован. Тебе что, расписку написать?
– Можно и расписку.
Вдруг оба визави Матвея – оплывший, разящий потом и алкоголем бывший кандидат в депутаты Государственной думы Иван Никитин и его личный помощник и доверенный порученец щуплый человечек с незначительной физиономией Кирилл Кораблик по прозвищу Кактус – рассмеялись и переглянулись.
– Дамы! – позвал Кактус. – Не сочтите за неучтивость, но не прошвырнуться ли вам на пару минут попудрить носики?
– Легко, – ответила та, что была Наташка, и грубо ткнула свою подругу пальцем в бок. Та с неожиданной плавной грацией встала с дивана, и обе скрылись в ванной.
– Мы вас позовем! – вдогонку крикнул Никитин. – В нужный момент!
Затем воцарилась пауза: депутат стал серьезен, но при этом почему-то застеснялся, а Кактус сурово поджал губы, криво улыбнулся, бросил два внимательнейших горячих взгляда – первый на своего патрона, второй на Матвея – и развязал пояс на халате Никитина.
Матвей вздрогнул.
Кисти рук политикана были плотно прибинтованы к его голому, весьма объемному животу и широкой выпуклой груди, поросшей неряшливо торчащими седыми волосами. Локти, прижатые к бокам, находились в плену второй системы бинтов. Пальцы, растопыренные, в коричневых пятнах йода, плотно удерживались на изжелта-сером, обвисающем, подернутом жиром теле широкими кусками нечистого пластыря.
Очкарик торопливо запахнул халат и улыбнулся повторно.
– Знаешь, что это такое? – спросил Никитин.
Вопрос почти прозвенел. Матвей проглотил обильную слюну.
– Догадываюсь, – выговорил он. – Пересадка кожи. Замена папиллярного узора. Ты порезал свои пальцы, чтобы избавиться от отпечатков.
– Угадал.
– Зачем?
Никитин жалко, углом рта, изобразил горькую усмешку, и носом шмыгнул, и опустил глаза – словно восьмиклассник, пойманный за курением в школьном туалете.
– А затем, – истерически хохотнул он, – чтобы перестать быть Никитиным! Я, Матвей, больше не Никитин. И не гражданин этой страны. И вообще никто. И звать меня никак. Человек без флага, без родины, без отца, без матери. Пальчики уже приросли почти. Вторая операция – через три или четыре дня. Когда он, – Никитин указал на Кактуса взглядом, – отрежет их от живота, там будет абсолютно гладкая кожа. Гладкая, как вот этот стол…
– А потом?
– Третья стадия. Несколько убедительных шрамов. Для маскировки. На тот случай, если кто-нибудь заинтересуется, почему пальцы не оставляют узора. Тогда я скажу, что была автокатастрофа, я обжег и изуродовал ладони…
– Узор все равно восстановится.
Никитин выпятил губу.
– Знаю. Природу не обманешь. Но восстановится – не сразу. Через полтора или два года. К тому времени я уже надеюсь полностью обосноваться на новом месте жительства. Ты выпей. Выпей. Я тоже пью все время – болят, сволочи, сил нет…
Матвей опрокинул содержимое первого попавшегося стакана. Оказалась водка.
– А ты, Кактус? – спросил он. – Кто будет резать твои пальцы?
– А мне не надо резать пальцы, – весело ответил Кактус. – Я в отличие от господина Никитина не судимый. Моих отпечатков в ментовских архивах нет. А вот господин депутат наследил… По молодости… Впрочем, какой сейчас депутат – без судимости?
– Вы ненормальные, – искренне сказал Матвей.
– Конечно! – рассмеялся Кактус. – Еще какие! У нас тут один нормальный – это ты. Гордись.
Шокированный гость покачал головой.
– Значит, ты, господин депутат, решил – в бега?
– Решил.
– Почему?
– Долго рассказывать.
– Как такое может быть? – Матвей не счел нужным скрыть нарастающее изумление. – Ты же величина! Тебя знают! Я тебя на банкете в Кремле только недавно по телевизору видел!
– Они меня и прищемили. Ребята из Кремля.
– Почему? За что?
– За то, что слишком везучий. – Политикан вздохнул. – Власть – чересчур заманчивая вещь. Меня… занесло слишком высоко. Скажем так, не «занесло», а «занесли»… Но это неважно… Когда опомнился – понял, что нажил врагов больше, чем денег… Кактус, прикури-ка, что ли, мне сигаретку…
