На следующее утро эта женщина позвала меня к себе в комнату и стала беседовать со мной.
«Мне нужно ваше благословение», — сказал я.
Она помолчала несколько секунд, а затем произнесла мое прозвище, которое не было известно никому, кроме моего гурудевы. Она обняла меня и усадила к себе на колени. Я не знаю, что случилось со мной потом, но могу сказать вам, что, если существует где-нибудь седьмое небо, то я побывал там. Погладив меня по голове, она благословила меня и сказала:
«Хотя ты встретишь много препятствий на своем пути, ты все их преодолеешь. А теперь ступай с моим благословением».
Однако я сказал ей, что хочу остаться здесь еще на некоторое время, и она дала свое согласие.
Когда я спросил, что она делала совершенно одна в храме в три часа ночи, она ответила: «Я совершаю богослужение Шакти и не хочу, чтобы в полночь и в три часа утра кто-нибудь находился возле меня». С полночи до двух часов и с трех до половины пятого этот храм никто не посещает».
Каждый вечер она позволяла мне около получасу просиживать возле нее. Когда я садился перед ней, то все мое сознание поднималось точно также, как когда я сидел перед своим учителем. В глубине души я воспринимал ее, как свою мать-учителя. Мне хотелось задать ей много вопросов, но она не позволяла мне говорить. Я следовал ее указаниям и получал ответы на свои вопросы без словесного общения. В этом молчании было больше общения, чем в любой другой форме обучения. Наиболее продвинутые учителя передают свои знания в молчании.
Она была очень сильной и в то же время доброй женщиной с огромной силой воли. Я обнаружил, что все сказанное ею сбывалось. Когда кто-нибудь приходил к ней за помощью, она говорила очень мало и коротко бросала: «уходи», «это случится», «благословляю тебя», «помолись Божественной Матери», — после чего удалялась в свою комнату.
Когда я услышал, что эта женщина, которую я прозвал матерью-учителем, не ложится спать, а проводит всю ночь, сидя в медитации, я решил проверить это, заглядывая через щель в ее двери. Я наблюдал за ней три дня и три ночи и пришел к выводу, что она, действительно, никогда не спит.
Однажды я сказал ей:
«Матушка, если вы ляжете, я сделаю вам успокаивающий массаж, который поможет вам заснуть».
«Заснуть! — рассмеялась она. — Это не для меня. Я пребываю вне лени и инертности. Я наслаждаюсь бессонным сном, для которого не нужно ложиться в постель. Разве человек, наслаждающийся йогическим сном, нуждается в поросячьем сне?»
«Поросячьем сне?» — переспросил я.
«Да. Поросята объедаются сверх всякой меры, а потом дрыхнут, храпя. Я удивляюсь, как они могут спать так долго».
Она объяснила мне всю анатомию сна и спросила, известен ли мне тот механизм, с помощью которого человек переходит из состояния бодрствования в состояние сна со сновидениями, а затем в состояние глубокого сна. Узнав, что этот механизм мне неизвестен, она начала аккуратно и систематически давать мне уроки. После этого мне стала понятна «Мандукья Упанишад», в которой разъясняются три состояния ума: бодрствование, сон со сновидениями и сон без сновидений, а также четвертое состояние, турийяд — термин, обозначающий состояние, выходящее за пределы первых трех. Мандукья считается наиболее важной и трудной из всех упанишад. Я исписал семьдесят страниц своего дневника, конспектируя то, что она мне говорила. В ее спокойной и неторопливой речи отсутствовали повторы и ошибки. Она дала мне систематизированный комментарий к этой Упанишаде, которую я интеллектуально понял, но по-настоящему так и не смог понять до тех пор, пока не начал практиковать сохранение сознания во время всех четырех состояний.
По прошествии двух с половиной месяцев пришел день моего отьезда. Я был очень печален, но она сказала:
«Не привязывайся к образу матери, связанному с моим физическим телом и личностью. Я — мать Вселенной, что находится всюду. Научись поднимать свое сознание выше моего смертного «я» «.
Я взглянул на нее со слезами на глазах, и она добавила:
«Будь бесстрашен. Я с тобой».
Я попрощался с ней и отправился в обратный путь к себе в Гималайское убежище. Мой учитель очень высоко отзывался об этой старой женщине. Она жила в этом храме с двенадцати лет и оставалась в нем, пока ей не исполнился сто один год, когда она покинула свое смертное тело.
