«Все это могло вам просто привидеться», — возразил я.
«Нет! Теперь во мне столько веры, что я непременно должен найти этого человека и остаться у него. Я больше никогда не вернусь домой».
«Но как к этому отнесется ваша семья?»
«Мои дети уже выросли. Я ухожу в Гималаи», — сказал он и действительно отправился туда.
В пути он получил известие от моего учителя, в котором тот наказывал ему подождать с приходом до тех пор, пока пандит не будет лучше подготовлен. Сейчас этот человек живет в двенадцати милях от нашего монастыря, и проводит почти все свое время в медитации. Когда я отправлялся на Запад, он все еще ждал встречи с моим учителем. «В тот день, когда я буду готов, я пойду и увижу его», — говорит он.
Шактипата — даруемое блаженство
Мне страстно хотелось испытать состояние самадхи. Мой учитель говорил мне: «До тех пор, пока ты не приобретешь способность сидеть в одной и той же позе совершенно неподвижно в течение четырех часов, ты никогда не достигнешь самадхи». Поэтому я с детских лет тренировался удерживать неподвижную сидячую позу. Ничему другому я не уделял столько времени, сколько сидению в надежде пережить самадхи, но это мне так и не удалось.
Изучив много книг, я сам стал учителем, но меня не покидало чувство сомнения в своем праве передавать другим знание, полученное из вторых рук или из книг. Ладно бы я преподавал философию в университете или где-нибудь еще, но ведь я учил таким образом монахов в монастыре. «Это неправильно, — думал я. — Я не достиг реализации. Я учу лишь тому, что узнал из книг и от учителей, но не тому, что познал на собственном опыте». Наконец, однажды я заявил своему учителю:
«Сегодня я собираюсь предъявить тебе ультиматум».
«Что же это за ультиматум?»
«Либо ты даешь мне самадхи, либо я совершаю самоубийство».
Я действительно принял такое решение.
«Ты убежден в правильности своего решения?»
«Да!»
«Ну что ж, мой дорогой мальчик, скатертью дорога».
Я никак не ожидал услышать из его уст что-либо подобное. Я думал он скажет: «Подожди десять или пятнадцать дней». Он никогда не вел себя со мной грубо, но на этот раз был очень груб.
«Когда вечером ты засыпаешь, — продолжил мой учитель, — ночь не разрешает твои проблемы, и утром ты снова сталкиваешься с ними. Подобным образом и самоубийство никак не поможет решению твоих реальных проблем. Тебе вновь придется столкнуться с ними в следующей жизни. Ты изучал древние писания и понимаешь о чем я говорю. И несмотря на это, ты толкуешь о самоубийстве. Что ж, иди, раз ты этого действительно хочешь».
Я много раз слышал о такой вещи, как шактипата. Шакти означает энергию, а пата означает дарение. Таким образом шактипата — это «дарение энергии, зажигание лампы». Я сказал:
«Ты не использовал в отношении меня шактипату, а значит либо у тебя нет шакти, либо ты намеренно не хочешь этого сделать. Я столько времени провожу теперь в медитации с закрытыми глазами, а когда открываю их, то обнаруживаю, что не получил ничего, кроме головной боли. Я напрасно потратил свое время и не нахожу особого счастья в этой жизни».
Он сидел молча, не говоря ни слова в ответ, и поэтому я продолжил:
«Я работал упорно и искренне. Ты говорил, что на это потребуется четырнадцать лет. Вот уже семнадцатый год моей практики, и я сделаю то, на что ты меня толкаешь».
«Ты убежден, что поступаешь разумно? Разве именно такой вывод следует из того, чему я тебя учил? Неужели плод моих учений в том, чтобы толкнуть тебя на совершение самоубийства?»
Он помолчал, а потом спросил:
«Когда ты собираешься покончить с собой?»
«Прямо сейчас! Я говорю с тобой перед своим самоубийством. Теперь ты мне больше не учитель. Я отказался от всего. Мне не нужен мир; мне не нужен ты».
Я встал, намереваясь пойти к Гангу, который был совсем рядом, чтобы утопиться.
«Ты умеешь плавать, — произнес мой учитель, — и поэтому, когда прыгнешь в воду, непроизвольно постараешься выплыть. Было бы лучше сделать так, чтобы ты сразу стал тонуть, не имея возможности всплыть на поверхность. Пожалуй, тебе стоит привязать к себе какой-нибудь груз потяжелей».
Он издевался надо мной.
