1 А
оставалось ничего другого, как просто беспрекословно принимать все, что бы он ни делал.
Как-то раз, когда я еще только учился готовить, несколько блюд не удались вовсе. С величаишим трепетом я принес Прабхупаде приготовленное. И как раз в этот самый момент из храма пришел один преданный с самосами от жены Шрутакирти. Прабхупада съел их с большим удовольствием, и день, таким образом, был спасен.
Всякий раз, когда Шрила Прабхупада ел, я просто ловил каждое его слово, каждый жест, пытаясь определить, нравятся ему кушанья или нет. Не было никакого объяснимого повода к тому, чтобы пытаться предвосхитить события, спрашивая себя постоянно: “А как же ему это понравилось?” Я был готов плакать и смеяться от напряжения. Если он говорил, что чапати было сырое, то я бежал назад и прикладывал все усилия к тому, чтобы следующее вышло как положено. Бывало, взмокший и разнервничавшийся, я просто задыхался. Только преданный Прабхупады смог бы понять, что все эти симптомы были трансцендентны. Это был необыкновенный обмен, так как Шрила Прабхупада не был заурядным господином, но чистым преданным Кришны.
После обеда Шрила Прабхупада имел обыкновение отдыхать в течение часа, а я в это время прибирал свою комнату и шел мыть серебряные чашечки из которых он ел. Я мог бы попросить кого-нибудь помочь мне, но считал, что все это я должен делать сам. Моя посуду на главной храмовой кухне, я приятельски беседовал с преданными, но находился все это время в своем собственном мире. Быстро и сосредоточенно выполнив эту работу, я снова бежал наверх, в комнату слуги. У
жи:шь с: СОВЕРШЕННЫМ УЧИТЕЛЕМ
меня не было времени на долгие разговоры, и я также не мог распространяться о том, чем сейчас был занят Прабхупада. Я чувствовал, что едва справлялся с работой, но все же не желал делить ее с кем-либо еще. Мне вовсе не хотелось уклоняться от обязанностей слуги.
Но я в действительности был полностью загружен работой и имел очень напряженный распорядок дня. Обычно Прабхупада распределял обязанности секретаря и слуги между двумя преданными. Мне же приходилось выполнять их одному. Помимо того, что я пекся о личных нуждах Прабхупады, я также зачитывал ему его почту, записывал то, что он диктовал в ответ на каждое письмо и затем печатал эти ответы. Деятельность Пандитджи ограничивалась редактированием санскрита в переводах Прабхупады. В остальное же время он либо старался не попадаться на глаза, либо просто отказывал, если его просили что-либо сделать.
Мне было также поручено распечатывать Бхагаватсим, по мере того как Шрила Прабхупада надиктовывал его на пленку, а также делать редакцию английского манускрипта. И я все еще оставался секретарем Джи-Би-Си в храмах на Среднем Западе. Когда у меня выдавалась свободная минута, я бежал вниз в главный офис и говорил по телефону с президентом какого-либо храма в моей зоне. Вдобавок ко всему этому я был главным редактором журнала “Бж ту Годхед’\ и мне приходилось читать поступающие рукописи, а также пытаться писать статьи самому. Все это было немного чересчур.
Прабхупада наблюдал за тем, как я бегаю взад-вперед, пытаясь организовать свою деятельность и упуская при этом из внимания какие-то вещи, и
поучающе-ласково журил меня. Заметив, что я выжег круг на полу в моей комнате, поставив на него горячий котел, он сделал короткое замечание по этому поводу. Однажды, на Экадаши я принес ему лекарство, смешанное с рисовой водой, хотя он и говорил мне раньше не делать этого, так как мы соблюдаем пост на все зерновые в этот день. Как-то раз, видя мой очередной ляпсус, он рассказал мне историю о сэре Исааке Ньютоне. Сэр Исаак Ньютон сделал две дырки во входной двери, и один из его друзей спросил его о назначении этих дырок.
“Эти дырки, — сказал сэр Исаак, — нужны для того, чтобы мои кошки могли входить и выходить из комнаты.” “Но к чему же две дырки? — снова спросил друг сэра Исаака Ньютона, — Неужели кошки не могут вылазить через одну дырку?” Ученый муж ответил: “Я сделал две дырки различного размера, поскольку одна из моих кошек меньше, а другая — больше.” Услышав это, друг сэра Исаака от души рассмеялся над такой незадачей. Очевидно, что обе кошки могли по очереди выходить через одну дырку большего размера. Это была бездумно выполненная двойная работа.
