На спиритических сеансах живущие в земной жизни часто задают «той стороне» вопросы о том, какое место там занимает «секс». Ответы формулировались по-разному, но все они отличались определённым постоянством. Ещё Иисус Христос сказал, что людей не берут и не отдают в брак, они — «как ангелы». Бетти утверждала, что земной, а не потусторонний мир является «местом рождения». Раймонд Лодж сказал, что «дети здесь не рождаются». Но сущность сексуальности, видимо, каким-то образом сохраняется. Очень интересный комментарий на эту тему был получен через женщину-медиума, известную под именем Дженнифер, — он был записан автоматическим письмом для писателя Бейзла Кинга, который изложил его так:
«Разделение полов продолжается и здесь, поскольку пол является неотъемлемой характеристикой личности. Их здесь больше сближает симпатия, но одарены они разными способностями, и эта разница здесь больше, чем в земной жизни. Мужское и женское начало — это две отдельные Божьи силы. Они сталкиваются в лучистом сиянии и порождают энергию и любовь. Эти контрастирующие и гармонизирующие элементы как кремень и кресало, а пламень от их духовного соприкосновения есть божественная страсть — созидательная сила, из которой рождаются не дети, а мощь».
Можно спросить: «Если исследователи настолько придирчивы и скурпулёзны, то какой же тогда материал они считают доказательным свидетельством — то есть когда они считают очевидно доказанным, что сообщение пришло от человека, жившего прежде на земле и уже умершего, а не от кого-либо другого?»
В двух других своих книгах — «Ничего особенно странного» и «Неизвестное, но известное» — я привёл несколько случаев из своей собственной практики медиума, которые выдержали самую строгую проверку. Сейчас, поскольку эта книга посвящена несколько другой теме, я ограничусь одним отступлением и назову один случай, который все исследователи-парапсихологи отнесли к разряду самых надёжных — без сучка без задоринки.
19 марта 1917 года миссис Хью Талбот, вдова, присутствовала на сеансе у медиума миссис Глэдис Леонард, у которой контролёром была Феда. Вот что рассказывает миссис Талбот:
«Феда дала очень точное описание внешности моего мужа, а потом через неё заговорил он сам, и беседа с ним была в высшей степени необычайной. То и дело он явно старался убедить меня снова и снова, что это действительно он. По мере того как наш разговор продолжался, я была вынуждена признать, что это, конечно, он и был. Всё, что он говорил, или, точнее, что за него говорила Феда, было ясным и понятным. Случаи из прошлого, известные только нам двоим, личные принадлежности, тривиальные сами по себе, но представлявшие именно для него особый интерес, о котором я знала, — всё это было описано с самыми мелкими подробностями: о некоторых вещах он спрашивал, у меня ли они всё ещё. Он снова и снова переспрашивал меня, верю ли я, что разговариваю с ним. Мне было сказано, что смерть — это вовсе не смерть, что жизнь продолжается, хотя она несколько и не похожа на нашу, и что, как кажется моему мужу, он совсем не изменился…
Вдруг Феда стала старательно описывать некую книгу. Она говорила, что книга переплетена в тёмную кожу, старалась даже указать её размер. «Это не совсем книга, в ней нет печатного текста, а делались записи от руки».
Понадобилось немало времени, прежде чем я наконец припомнила одну книгу для записей моего мужа, которую он называл «судовой журнал». Я спросила: «Эта книга в красном кожаном переплёте?» Последовала пауза. Возможно, ответил он, но ему кажется, что книга темнее. Затем заговорила Феда: «Он не уверен, двенадцатая ли это страница или тринадцатая, прошло так много времени, но он хочет, чтобы вы поискали в этой книге одну запись. Ему хочется узнать, есть ли в ней ещё тот отрывок, который его интересует».
У меня не было особого желания заниматься этим, мне это казалось бесцельным. Я хорошо помнила эту книгу, не один раз просматривала её, чтобы решить, стоит ли её сохранять. Помимо того, что относилось к кораблям и деловым занятиям мужа, насколько я помнила, было ещё несколько записей и какие-то стихи.
