Николай принял загадочный вид и, совершив руками несколько пассов, вытянул левую вперед. Провел ладонью правой над сжатым кулаком, легонько дунул и раскрыл его.
— Коля!
— Да, Наташ, понимаю тебя. Погоди, не падай в обморок от испуга. Может, все не так уж страшно. Вот, Джосандр.
Николай протянул к нему руку, и журналист увидел продолговатый серебристо-голубой предмет с закругленными краями.
— Простите мне это маленькое представление. — Николай, став почти серьезным (только где-то в глубине глаз вспыхивали искорки недавнего озорства), внимательно смотрел на вконец обалдевшего и уже начинавшего сердиться гостя. — Сами понимаете, когда растет сын, то мало-помалу привыкаешь быть то клоуном, то волшебником, то супергероем, а порой — всеми ими сразу. К тому же все это — журналисты, вопросы, фильм — происходит с нами не впервые. Вот и поддался соблазну немного поиграть. Хоть какое-то разнообразие.
«…не впервые…»
Эти слова одним махом вырвали Джосандра из воспоминаний об играх с Мишалкой, в которых и Юлиоль любила принимать участие.
— То есть как не впервые? — вырвалось у журналиста. — Я же знаю…
— Нет, не знаете. Помните. А это в наши дни — разные вещи.
Николай сел на свое место, подался к журналисту.
— Джосандр, вы не первый из вашей братии, кто решил снять о нас, бедняках, — это слово он произнес с легкой издевкой, — фильм. И даже не второй. Вас таких только в этом году — трое уже.
— Четверо, Коль.
— Ах, да, точно. Четверо. А если мы возьмемся считать, сколько раз к нам приходили журналисты за все эти годы, то, боюсь, скоро собьемся со счета. И каждый раз вы появляетесь со словами: «Еще никто не снимал о вас фильм. Я хочу рассказать людям о вашей жизни, чтобы они захотели помочь». Ну, конечно, звучит это по-разному, но смысл именно таков.
— Не понимаю…
— Еще бы. Но поймете, это как раз не сложно. И даже запомните, тут тоже никакого фокуса нет. Тем, кто к нам приходил до вас, все это удалось, а вы уж точно не глупее их. Главное — потом не забыть. Вот в чем вся загвоздка. Но, кажется, я нашел решение.
Николай снова протянул к Джосандру свою недавнюю находку.
— Антиквариат, — с улыбкой сказал он. — Как и все мы. Хоть сейчас в музей… если, конечно, им нужен такой экспонат. Это, Джосандр, цифровая видеокамера. Она записывает то, что видит и слышит сама, а не ваши впечатления о событиях, как эти современные мемоаппараты. Она — независима. Объективна, если угодно.
— Коля, — повторила его жена, но уже куда тише, с какой-то усталостью в голосе.
— Да, Наташ, ты права, есть для нас в этом определенный риск. Но иначе ничего не сдвинется, солнышко. Понимаешь? Ни-че-го. Он поймет, поразится, захочет рассказать, чтобы помочь, вернется в их мир, весь воодушевленный, а наутро… будет делать фильм на основе того, что еще не забыл. И, конечно, не поверит своим же собственным съемкам — ведь в его воспоминаниях такого уже нет. А тут… тут будет с чем сравнивать. Появятся вопросы…
Николай помолчал.
— Впрочем, думается мне, ничем таким важным мы не рискуем, Натуль. Ну, найдут видеокамеру. И что? Оно им надо — с нами связываться? Гораздо проще оставить все Хранителям. Ну, может, чуть поторопить их. Сомневаюсь, впрочем. Брожение в умах — это даже на руку. В установленных границах, конечно. Разнообразие, знаешь ли. Такого-то ведь точно раньше не было. Новое, понимаешь, слово. — Николай улыбнулся, но на дне его глаз Джосандр заметил печаль. — А потом Хранители возьмутся за работу — и все, дело в шляпе, без шума и пыли. Журналисты снова готовы снимать, зрители — смотреть, а бедняки… а бедняки — принимать гостей. А обидишь нас — как потом этих сюда присылать? Как народу зрелище обеспечивать? Мы-то ведь, заразы такие, все помним.
Его жена, не удержавшись, хихикнула, а затем обняла мужа.
— Делай, как знаешь, любимый. Знаешь, оказывается, порой так здорово быть заразой!
Джосандр, о котором хозяева на время позабыли, переводил взгляд с Николая на Наталью и обратно, пытаясь хоть что-то понять из их, по его мнению, совершенно бредового диалога.
Раздражение, которое впервые дало о себе знать с минуту назад, снова тяжело заворочалось внутри, обдирая душу жесткими шершавыми боками.
