Но прошлым летом и Даниил заявил Дмитрию, что у иных удельных князей и городков и деревень поболе, чем у него, не пора ли великому князю о Москве помыслить?
В душе Дмитрий с братом был согласен, однако из каких уделов землицы взять? Кого из удельных князей ни тронь, миром не отдадут, а то и в Орду к хану с жалобой отправятся.
Нет лада между князьями, нет его и между братьями. Эвон, Андрей так и норовит своевольство свое выказать, не хочет признавать его, Дмитрия, старшинства. Уж как его Дмитрий ни корил, как ни уговаривал, о наказе отцовском напоминал, да все попусту…
И великий князь решил, что, как вернется в Переяславль-Залесский, по теплу призовет братьев. Представилось ему, как они встретятся, соберутся на Переяславском озере, рыбаки заведут бредень, на костре в закопченном казане будет пузыриться, булькать уха, и под ее запах братья, сыновья Невского, начнут мирно беседовать. Вспомнят родительский дом, давние года хорошо помянут. И потеплеют их сердца, к добру потянутся, злобствовать перестанут…
От раздумий о предстоящей встрече с братьями мысли перекинулись к разговору с копорьевским посадником. Припомнил, как тот сказывал, что ему и двух десятков гридней, какие при нем, достаточно, чтобы край озерный оборонить, что никакие ливонцы и немцы Копорью не угрожают. Разве что ушкуйники забредут, поозоруют и в лесах укроются. От лопарей на них жалобы бывают.
Да в этом и сам Дмитрий убедился. Филиппа за что наказывали? На ватажников какую управу сыщешь? Они у Господина Великого Новгорода под защитой. Уходили ушкуйники в края неведомые и объявляли ту землю пятиной новгородской, а лопарей - данниками Новгорода…
Утро началось с приходом тиуна. Вошел, потоптался.
- Что скажешь, Самсон?
- Думаю, княже, пора в обратный путь, не то нас тепло и бездорожье застанут.
- Твоя правда, Самсон. Вели гридням розвальни загружать. А воеводе накажу, чтоб в пути сторожа была крепкая: край-то лесной, болотистый. А поклажу, Самсон, раздели поровну: ту пушнину, какую в Переяславль-Залесский повезешь, на одни розвальни, какую для Новгорода - на другие. С полдороги свернешь на Переяславль-Залесский, а мы с Ростиславом на Новгород подадимся. От Волочка пошлешь к князю Ивану гонца, пускай навстречу тебе поспешает с дружиной.
В тот год, когда Дмитрий возвращался из Копорья, в Москву явился городецкий князь Андрей; Объезжая свой удел, он решил наведаться к Даниилу. Больше двух лет не виделись, с той самой поры, как овдовел городецкий князь. Случилась с его женой беда: накрыла ее глыба льда, свалившаяся с крыши хором.
Узкими улочками, объезжая рытвины и колдобины, зловонные по весенней хляби, князь поднялся на холм и через открытые ворота въехал в Кремль. Говорили, что именем этим его назвал еще князь Юрий Долгорукий за стены и башни, сложенные из леса векового, строевого - кремлёвого.
Минуя всяческие строения - монастырские, церковные, хоромы боярские, - князь направил коня к княжьим палатам, к Красному крыльцу, украшенному резными балясинами.
А навстречу Андрею уже торопился младший брат Даниил, в рубахе, несмотря на холод, без шапки, - раскраснелся, бежит, руки разбросав:
- Андрей, брат, не чуял, не гадал!
Обнялись, расцеловались и, только отстранившись, поглядели друг на друга.
- Эвон, как ты, Даниил, раздобрел с тех пор, как не видел тебя. Гляди-ка, никак седину в бороде твоей вижу?
- Есть такое, брат. Оно и тебя жизнь не милует, чело твое рытвины избороздили.
- Немудрено, на пятый десяток поворотило.
- Вот уже третье лето, как ты привел в хоромы княгиню Анастасию. Здорова ли она?
- Молитвами Господа милостивого… А время наше, Даниил, как листья по осени, сыплется.
- Да что же я тебя на холоде морю, - засуетился московский князь, - проходи в палаты, гость дорогой, желанный.
По высоким ступеням поднялись в сени.
- По-доброму здесь бы тебя, брат, надлежало встретить жене моей, да она с сыновьями на богомолье отправилась.
- Святое дело. А она здорова ли?
- Слава богу. Может, с дороги баню велеть истопить?
- Да уж лучше к ночи, оно и спаться будет крепче…
Дальнейший разговор продолжали в трапезной, за столом. День был постный, ели рыбу отварную, капусту квашеную, сдобренную луком, да репу осеннюю. Запивали квасом ядреным.
