Жизнь наградила меня - страница 16

Шрифт
Интервал

стр.

* * *

Одно из приключений маминой юности закончилось эскападой с последствиями, имеющими ко мне прямое отношение.

Как-то она, уже расставшись с Тимошенко, репетировала в Школе Русской Драмы свою роль. Во время занятий в зал вошел художник-оформитель Коля, ставший впоследствии легендарным режиссером Театра комедии Николаем Павловичем Акимовым.

«Слушай, Надя, – сказал Акимов, – там внизу с директором разговаривает какой-то мужчина. Высокий, представительный, но на актера не похож… В очках, в костюме и галстуке, интеллигентный, в общем, как ты любишь». Любопытная мама выбежала на лестницу, перегнулась через перила (студия была на третьем этаже) и увидела в пролете таинственного незнакомца.

– Эй, вы! – крикнула она вниз.

– Я? – удивился незнакомец, подняв голову.

– Да-да, вы! Я кончаю репетицию через полчаса. Если не очень торопитесь, подождите… Проводите меня домой, хорошо?

Мама сказала, что интеллигентный незнакомец удивленно посмотрел на директора и покрутил пальцем у виска. Но подождал. И проводил.

Это был Яков Иванович Давидович, мой будущий папа, с которым мама прожила в любви и относительном согласии сорок два года, до самой папиной кончины.


Я не помню, чтобы финансовые и бытовые проблемы служили когда-нибудь поводом для скандалов моих родителей. Зато одной из причин острых разногласий между ними было их различное отношение к музыке. Папа обладал абсолютным слухом. Он и по нотам играл прекрасно, и, услышав любую мелодию, мог сразу воспроизвести ее с интересной аранжировкой. Мама вершиной музыкальных творений почитала цыганские романсы и аргентинские танго. Помню ее рассказ, как после окончания гимназии ее папа спросил, какой она хочет подарок. «Сбросить рояль с третьего этажа», – ответила барышня, которую десять лет обучали игре на фортепьяно лучшие учителя Петербурга.

…Оставив сцену, мама занялась переводами и прочей литературной работой. Она перевела с немецкого пять книг по истории и теории германского кино, написала несколько пьес, навострилась писать сценарии для Студии научно-популярных фильмов, так называемого «научпопа», на самые невероятные темы – от разведения пчел до научного кормления свиней.


Приехав в Бостон в возрасте семидесяти пяти лет, мама написала более сорока рассказов, опубликовала книгу воспоминаний, а в возрасте 99 лет издала томик стихов. Вот несколько стихотворений из этого сборника.

Я никогда не буду молодой,
И старой тоже скоро я не буду.
Улягусь под гранитною плитой
И жизнь свою я начисто забуду.
Исчезну, уничтожусь навсегда,
О, как несправедливо и обидно,
Ведь если гаснет на небе звезда,
Нам сотни лет ее сиянье видно.
Так как же нам, обыкновенным, жить,
Не гениям, ученым и поэтам,
Чтоб, обрываясь, не погасла нить,
А продолжала тлеть неярким светом.
Какие мысли, подвиги, дела
Должны остаться на родной планете,
Чтобы сказали: «Да, она жила,
Не зря жила на этом трудном свете».

Всё на свете имеет лицо,
Только смерть не имеет лица.
Всё на свете имеет конец.
Лишь конец не имеет конца.

Старые друзья похоронены,
А новые друзья – посторонние.
И некого спросить: «А помнишь ли?»
И некого просить о помощи.

Тина, песок и водоросли,
К берегу не подойти.
Мне бы немного бодрости
В самом конце пути.
Только не оборачивайся,
Только назад не гляди, —
Какое бы ни было качество
Пройденного пути.

В декабре 1994 года мы праздновали в Бостоне мамино девяностопятилетние, на которое был приглашен и Иосиф Бродский. Он приехать не смог, но прислал маме в подарок поздравительную оду.






Мама растрогалась и ответила Иосифу стихами:

Не подругой была, не сверстницей,
Я на сорок лет его старше.
Но, услышав шаги на лестнице,
Бормотанье под дверью нашей,
Я кидалась бегом в переднюю,
Будто к источнику света,
Чтобы в квартиру немедленно
Впустить молодого поэта.
А поэт, побродив по комнатам,
Постояв у книжного шкафа,
Говорил еле слышным шепотом:
«Я пришел почитать стишата».
И от окна до двери,
Шагами комнату меря,
Начинал он спокойно и строго,
Но вскоре, волненьем объятый,
Не замечал он, как строки
Вдруг наливались набатом.
И дрожали тарелки со снедью,
И в стену стучали соседи.

На праздновании маминого девяностопятилетия российская поэзия была представлена находившимися в то время в Бостоне Александром Кушнером с женой Леной Невзглядовой. Вот его поздравление:


стр.

Похожие книги