* * *
К этому времени (1893–1895) у Шестова уже завязались литературные знакомства. Он был знаком с петербургской писательницей Зинаидой Венгеровой (см. приложение) и с петербургским журналистом, сотрудником петербургской газеты «Речь», юристом Давидом Абрамовичем Левиным (1863-?). Вероятно, у него в эту эпоху были и другие знакомства в столице.
В Киеве семья Шварцман была близка с семьей сахарозаводчика Григория Балаховского. Сестра Шестова Софья была замужем за Даниилом Григорьевичем Балаховским, а Софья Григорьевна, сестра Даниила, очень образованная и культурная женщина, была дружна с Шестовым и с большим интересом следила за его работами. В эти годы она была уже замужем за французским адвокатом Евгением Юльевичем Пети и жила в Париже. Сохранилось 19 писем Шестова к Софье Григорьевне. Самые интересные относятся к 1896 и 1897 гг. (6 писем). В них Шестов пишет о ходе своей работы, о прочитанных книгах и литературных планах. Отрывки из них даны ниже. Софья Григорьевна была из состоятельной семьи и часто помогала своим товарищам-студентам, когда училась в Париже, и не раз выручала людей, попадавших в трудное положение. Выручала она и Шестова, когда ему почему-либо было «неудобно» обращаться с просьбой о деньгах к родителям.
Шестов был дружен с журналистом Г.Работниковым. Сохранилось 5 писем Работникова к Шестову, написанных в Житомире 20.07.1895 — 24.11.1895. В них Работников говорит о десятилетнем знакомстве, о своей работе в разных газетах и журналах, о том, что он пишет статью о Мюссе и Шенье, и, главным образом, о своих трудностях и безденежьи. Шестов ему «доставал деньги» и исполнял разные поручения. В 1895 г. Шестов вел переговоры о своем участии и участии Работникова в переводе на русский язык многотомного труда Генриха Греца «История евреев». В архиве Шестова сохранилась черновая рукопись перевода нескольких глав этого труда. Хотя в письмах Работникова этого и не чувствуется, но очевидно, что их связывала с Шестовым искренняя дружба. Шестов пишет в письме к Софье Григорьевне от 3.11.1896, что это «старый друг», который «лучше новых двух». Судьба Работникова трагична. Его карьера журналиста была, по-видимому, не очень удачной, кроме того он был болен чахоткой. В конце 1895 г. или в начале 1896 г. он поехал лечиться в Рим. Семья Шестова посылала ему деньги на жизнь, но спасти его не удалось, и он скончался в Италии в 1897 г. (см. ниже письмо Шестова к Софье Григорьевне от 22.09.1897).
Шестов был также дружен с писательницей Варварой Григорьевной Малахиевой-Мирович из Воронежа, которая в те годы писала в киевских газетах, а позже стала сотрудницей московских и петербургских журналов. В конце десятых годов она заведовала беллетристическим отделом «Русской мысли». Сохранилось 17 ее писем к Шестову. Из них 9 написаны в 1895 и 1896 гг. и 8 — между 1921 и 1925 гг. Одно приведено ниже, другое в приложении. Тон писем весьма дружественный. В них немало рассуждений на возвышенные темы, но Варвара Григорьевна также часто обращалась к Шестову за помощью, и он ей никогда не отказывал. Можно предположить, что они познакомились в 1892–1893 гг. Потом встречались в Киеве и Москве.
Она гостила у Шестова в Швейцарии, когда он жил в Коппе (1910–1914). Отношение к Работникову и Малахиевой- Мирович очень характерно для Шестова. Всю жизнь Шестов помогал друзьям. Некоторым — деньгами, некоторых выручал из трудных ситуаций, за других хлопотал.
В августе 1895 года Шестов гостил в имении отца Софьи Григорьевны Переверзовке, где собралось несколько членов семьи Балаховских (Софья Григорьевна, ее муж Евгений Юльевич Пети, Дмитрий Григорьевич, Татьяна Григорьевна и Софья Исааковна с детьми). Там же жила Варвара Григорьевна Малахиева-Мирович (в это лето и зиму Варвара Гр. была гувернанткой детей СофьиИс.). После отъезда Шестова из Переверзовки Варвара Гр. оттуда написала ему два письма. Приводим выдержки из первого:
Как грустно смотрит лес и озеро и вся Переверзовка после Вашего отъезда! Я очень привыкла к Вам и поняла Вас лучше и Ваша близость стала мне дорогой. Но «Les joies sont toujours trop courtes, les adieux sont toujours trop longs». Так сказал Виктор Гюго. А я начала письмо не для того, чтобы сказать это, да как-то само сказалось. Впрочем, я уверена, что это будет Вам приятно, — а чего бы я ни сделала, чтобы Вам было приятно, чтобы Вы не имели такого изнеможенного и угнетенного вида, как в последние дни. Вы сделали меня лучше, чем я была раньше… Как жаль, что Вы не могли еще побыть здесь. Я вижу теперь, что каждый день Ваше присутствие доказывало мне убедительней, чем все тома Толстого, что «Царство Божие внутри нас есть». Я во многом еще не разобралась, но в хаос моей души уже внесен свет и предчувствие несомненного рождения из этого хаоса… И когда Вы будете умирать, то Ваша встреча со мной даст мир Вашей совести, хотя бы Вы ничего другого не сделали в жизни. И как хорошо, что Вам дано делать это «другое» почти везде, где Вы ни появитесь. И если бы не Ваши дела с сукнами, Вы создали бы себе путь в жизни, не похожий на другие пути.
