Свон поняла жесты тренера и, видя, что тот покидает корт, прямиком идет к судье и, беря технический перерыв, со всех ног бежит к тренеру.
Только Эмма хотела хоть, что-то выпалить, Джонс остановил ее.
– Стоп, Свон! Успокойся, отдышись. У нас 5 минут. Попей, – протягивая бутылку, сдержал порыв блондинки тренер. Выпив живительной влаги, Эмма, молча, смотрела на тренера.
– А теперь спрашивай.
– Что происходит? Почему у меня не получаются удары и подачи? Киллиан, помоги, я чувствую, что могу, но каждый раз чего- то не хватает. Я уже на волоске! – тараторила блондинка.
– Я сказал – Свон успокойся! Сядь. Быстро! – гаркнул тренер и присел на лавочку, а за ним молча, хлопая глазами, проследовала блондинка.
– А сейчас спрашивай, что тебя действительно мучает в данный момент.
– Почему Миллс так бурно отреагировала на мое высказывание о ее чувствах? – злобно выпалила блондинка, понимая, что именно это ее преследует весь матч.
Джонс лишь покачал головой и, встав с лавочки, отошел на несколько шагов, но развернувшись, посмотрел в уставшие и ничего не понимающие серые глаза.
– Послушай, Эмма, – начал спокойно Киллиан, хотя прекрасно понимал, что для такого разговора трех оставшихся минут технического перерыва мало, – этим высказываниям, ты действительно задела Реджину и очень, очень серьезно, – вздохнул Киллиан.
У Эммы участилось дыхание, и она ждала, когда же Джонс уже расскажет почему.
– Несколько лет назад, она потеряла возлюбленного. Весь тур знал об их отношениях. Они очень любили друг друга и были счастливы и не скрывали этого. Она была совсем другой, я помню это, Эмма… Но когда он погиб, эта была большая потеря для всей теннисной семьи, а для Реджины… я не могу даже представить, что она чувствовала в тот момент…
Свон тихо опустила голову и помотала ею. Она даже представить не могла, что все настолько серьезно и болезненно.
– Киллиан, я не знала…
– Я знаю, Эмма.
Но тут в помещение вбежал мальчик падающий мячики и напомнил, что у Эммы осталась минута, а иначе начнутся штрафные очки.
Свон еще раз взглянула на тренера и, переключив сочувственный взгляд на злобный, уверенно зашагала на корт.
«Черт, Свон! Да я сама себя убью, за эти слова! Как можно быть настолько глупой и ляпать такое, ничего не зная о человеке которому они адресованы?!»
Все же неизвестность, гораздо хуже злости. Злость и гнев вот, что может помочь, а неизвестность лишь только грызет изнутри, разрывая на мелкие кусочки медленно и мучительно. Свон прекрасно это осознала, когда выиграла три подряд гейма и сравняла счет в матче.
Неизвестность – самое жестокое чувство. Ты можешь любить, страдать, бояться, злиться, но не знать – это самое подлое и неуловимое ощущение. Не знать, но действовать, вот чего Эмма жалела больше всего. Она сейчас злилась на себя и только на себя. На свою несдержанность, свой взрывной характер, свою вспыльчивость, ярость, чрезмерную злость и не в ту сторону повернувшиеся амбиции.
С каждым последующим ударом, гнев нарастал, и Эмма вернула свою игру. Она уже не слушала колкости Самойловой, не думала о Миллс, хотя она в первую очередь причастна к этому. Были только мяч, ракетка, поле и Свон. И все эти составляющие, наконец, удачно сложились в цепочку и показали великолепный теннис со стороны блондинки.
Второй сет все же Самойлова так просто не хотела отдавать и из-за всех сил старалась не дать взбешенной и уверенной в своих силах Эмме выиграть его вот так. Дело вновь дошло до тайм-брейка, но здесь уже Свон взяла вверх, отдавая всего два очка сопернице.
Третий сет был полностью под властью Эммы, которая успокоилась настолько, насколько сама себе позволила и практически с легкостью завершила его под ноль. Даже усердная работа россиянки, как во время гейма, так и в перерывах, не дала и толику надежды на свой успех.
Долгий, изнуряющий и безумно нервный матч был закончен за 2,5 часа победой Свон со счетом 6:7, 7:6, 6:0. Эмма недолго поблагодарила публику, и с усмешкой на лице пожав руку своей сопернице, ушла с корта и прямиком направилась в раздевалку.
