Мел сказала, что до игры ей не получится устроить встречу с Эммой, поэтому Свон нужно предупредить заранее.
– Давай я напишу ей сообщение?
– У нас нет ее номера, – сказала Мел.
– Тогда давай напишу записку, и ты ее передашь ей, – успокоившись, предложила Миллс.
– Отлично, пиши. Вот держи блокнот и ручка.
«Мисс Свон, я бы хотела попросить вас сдержаннее отвечать на вопросы журналистов. Вчера, когда мы играли, нас сфотографировали и теперь эти фотографии будут обсуждаться. Я не могу сейчас лично с вами поговорить, но мой агент устроит нам встречу после вашего спарринга. Реджина Миллс» – написав записку, Миллс отдала ее Мел, которая, не теряя времени, пошла ее передавать Эмме.
Киллиан подсел к Эмме отдыхающей после изнурительной тренировки и включил ее предыдущий матч.
– Твои ошибки, Свон, видны невооруженным глазом. Вот смотри на этот момент, – Эмма сразу посмотрела на экран.
Там был ряд существенных ошибок, но которые в конечном итоге не помещали Эмме закончить розыгрыш в свою пользу. Свон понимала, что Джонс сейчас не придирается, а действительно разъясняет ей ее промахи и хочет, чтобы в следующих матчах она их не совершала. И от этого Эмме становилось еще более стыдно перед Киллианом.
«Лучше бы ты на меня накричал, Джонс, или не разговаривал. Сегодняшняя тренировка еще сильнее меня убедила, что тебе не все равно. Но ты ведешь себя вполне нормально, как и должно быть между тренером и подопечной. И от этого еще поганее на душе…»
Эмме действительно очень жалела, за то, что высказала ночью Джонсу. Он был ей хоть не отцом, но как старший брат это точно. Девушка была очень благодарна ему, что тогда он взялся за нее, поставил на ноги и никогда не давал снова опустить руки.
– Сейчас перерыв, а в 18:50 ты должна быть на корте, – закончив разбор ошибок и вообще тренировку, сказал Джонс и уже намеревался встать, как рука Эммы остановила его. Он невозмутимо посмотрел на нее.
– Киллиан, подожди, – начала блондинка, – прости, пожалуйста, за вчерашнее.
– А что произошло вчера, Свон? – показывая удивление, спросил Джонс.
– Я вчера была не права, когда сказал, что ты просто тренер и не должен лезть в мои дела. Я не это хотела сказать… вернее это, но… – Эмма запнулась, не зная, как продолжить, – я не хотела тебя обидеть. Киллиан, прости, если сможешь. Ты мне стал по-настоящему родным человеком, – на этих словах Эмма встала с лавочки и начала складывать свои вещи в сумку.
Джонс наблюдал за ее действиями. Он был совсем не зол и не обижен на Эмму. Он и сам понимал, что лезет уже далеко в личную жизнь своей ученицы, но он чувствовал себя далеко не просто тренером и очень волновался за девушку. Киллиан встал позади Эммы и, когда та собрала сумку и собиралась покинуть корт, он произнес:
– Эмма, ты права я тебе не отец, но ты пойми, я беспокоюсь за тебя не только как тренер, но и как ты сказала родной человек. Я не обижаюсь на твои слова, всё хорошо, Эмма. У нас много разногласий, но мы всегда найдем общий язык, в этом я уверен, – улыбнулся мужчина.
– Спасибо, Киллиан, – тихо сказала Эмма и, улыбнувшись, крепко обняла тренера.
– Правда, Киллиан, я не хотела тебя обидеть. Просто вчера я итак устала, а ты еще и с наездами, – уже подходя к номеру, сказала Эмма.
– Брось, Эмма. Все в порядке, я понимаю, – заходя в номер девушки, Джонс присел на стул, – лучше расскажи мне, как вчерашний матч.
Эмма рассказала все подробности вечера с Миллс и сегодняшнего интервью. Именно сейчас она почувствовала, что может все рассказать и раскрыть все тайны тренеру. После ссоры она по-настоящему поверила и поняла, что Джонсу не безразлична ее судьба, и она может спокойно рассказывать ему все. Нет, конечно, они и раньше разговаривали по душам, но такого доверия, как Свон почувствовала именно сейчас, раньше не было.
– А на счет журналистов – Грин прав. Эти волки вышли на охоту и тебе действительно нужно держать ухо востро, чтобы не попасть в неловкую ситуацию, – подытожил их разговор Джонс.
– Я это уже поняла. Тина рассказала мне, что есть даже фотографии нашей вчерашней тренировки с Миллс.
– Даже так? – приподнял брови Джонс, – да, Эмма, ну и заварила ты кашу.
