Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной - страница 207

. В итоге Н. М. Субботина провела в Пулкове полтора месяца и осталась очень довольна. «Я писала Вам, что провела в Пулково 6 недель в VI и VII. Занималась в б[иблиоте]ке, изучила новую литературу по Солнцу, на дому читала Mitchelle’a „Eclipeses of the Sun“[1851] и потом наблюдала 30 VI там затмение, изучала изменение фотосинтеза растений и поведение птиц…» — отчитывалась она Тихову. Но радость от пребывания в любимом месте оказалась подпорчена из-за очередной астрономической трагедии, свидетельницей которой стала Субботина. «А потом увидела из окна номера гостиницы пожар Б[ольшого] солнечного телескопа, 1-ый экземпляр к[ото]рого нам с Вами показывал Пономарев в 1941 г. Меньше чем за 1 ч[ас] 40 мин[ут] сгорел! Когда-то 3-ю модель построят?» — задавалась она вопросом о будущем особо невезучего инструмента[1852].

Зиму 1955 г. Нина Михайловна почти всю проболела, повредив неудачно ногу. Она продолжала читать и интересоваться новостями из астрономического мира, переписываться с коллегами, в том числе молодыми, активно работавшими, наблюдать у себя дома, когда условия позволяли («К счастью самое темное время года уже кончилось, появляется Солнце, а на нем большие пятна: на севере и юге довольно далеко от экватора. Я рада, что затянувшийся минимум прошел, начинается шестой цикл моих наблюдений все так же как наблюдал и Галилей. А как бы я установила большую трубу в моем скворечнике?!» — писала она 31 января 1955 г.[1853]). Но о поездках и путешествиях пришлось забыть. «А так хочется позаниматься в Пулкове — в последний раз!» — написала она 22 апреля 1955 г.[1854] Правда, смиряться с приговором врачей Субботина не собиралась. «Сама лежу еще в постели. Месяц пробыла в поликлинике и другой месяц как лежу дома. Вчера был врач и сказал, что надо еще лежать 4 месяца. Только по моему доктор подвирает. Постараюсь встать скоро. Очень надоело лежать. Встану и поеду в Пулково. <…> Михайлов позвонил мне, что для меня <…> есть комната в гостинице, но я попаду туда не скоро», — реалистично заключала она[1855].

Жизнь без астрономии Н. М. Субботина себе не представляла. Все еще удивляясь отставке Н. М. Штауде, она писала 1 апреля 1956 г.: «Н[ине] М[ихайловне] необходим полный отдыха год, а то и два. Потом ее опять потянет астрономия, с к[ото]рой связана ее жизнь… А науки благороднее, возвышеннее не найти. И в ней служение людям наравне с другими, очень сильными психическими воздействиями. Знаю по себе, что гибель Пулкова отозвалась на мне наравне с гибелью семьи…»[1856]. И действительно, Нина Михайловна сумела подняться с постели и летом 1956 г. съездить в Пулково (и даже не в последний раз). Она останавливалась у М. Н. Неуйминой, получившей там комнату: «Ездила я к Марии Ник[олаевне] в Пулково и брала свою стереотрубу для Солнца. Даже купила темные занавесы на окна и дверь для затемнения, но ветер был убийственный <…>»[1857]. Из дальнейшего, к сожалению, не понятно, удались ли Субботиной наблюдения, но приятно думать, что она исполнила свою мечту и повидала Пулково еще раз.

4 августа 1956 г. ушел из жизни Г. А. Шайн. С грустью Нина Михайловна проводила еще одного друга. «С печалью я узнала о кончине Г. А. Шайна, подробности не знаю, — писала она и вспоминала: — Осенью Шайн был у меня в 1954 году, совсем бодрый казался… привез свои фото туманностей, очень хотел закончить их, строил домик в Мангуше[1858] „для себя и для друзей“. Добрая ему память! Хороший был, заботливый ко мне друг. Помните, он вывез из Симеиза мой труд, который Вы напечатали в Алма-Ата? Это последняя моя печатная работа». И с грустью продолжала: «Сколько материалов набралось для других и лежат, а часть здесь пропала: выкинули во время ремонта, хотя шкаф был заперт — вандалы!»[1859] К сожалению, эта фраза — единственная доступная на сегодняшний день информация о судьбе архива Н. М. Субботиной. Условия в доме, в котором она жила, после передачи его из ведения АН СССР продолжали ухудшаться, что выражалось в невнимательности, неуважении и непонимании научной деятельности и научных интересов и со стороны других постояльцев, и со стороны персонала. Это тяготило Нину Михайловну и приводило к таким инцидентам, как потеря архива.