* * *
…Поезд, в котором Муссолини с семьей и ближайшим окружением возвращался в Рим, останавливался на каждой станции. Люди хотели видеть дуче. В Имо-ле Бенито вышел, чтобы позвонить в Болонью, и только сейчас заметил, что его куртка прожжена. Позднее, на вилле Карпена, пришли к заключению, что пуля задела одежду и слегка поцарапала кожу на уровне сердца. Поздним вечером приехал маркиз Альбичини и с тревогой спросил: «Дуче цел и невредим?» Ракеле жестом указала ему на дом, откуда слышались звуки скрипки. Бенито играл и полностью забыл, что с ним приключилось.
* * *
…В кабинет Муссолини пробрался бывший карабинер-сержант. Он когда-то якобы арестовывал дуче и даже побил его палкой. Теперь он полностью раскаялся, отыскал злосчастную палку и решил подарить ее Муссолини, чтобы тот применил ее к нему с теми же старыми воспитательными целями. Муссолини с благодарностью принял «сувенир» и поместил его в число самых ценных «исторических» предметов.
А сколько появилось у Муссолини старых однополчан! Только тех, кто героически выносил его, раненого, с позиции минометной батареи, оказалось около четырехсот. Носилки же несли целые роты. Муссолини принимал всех и благодарил. А сколько нашлось хитрых кредиторов! Один даже, оказывается, одолжил отцу Бенито лет тридцать назад колесо от телеги, которое тот ему не вернул. Все «кредиторы», настоящие и мнимые, были вознаграждены.
Но были не только благодарные. Впрочем, даже покушения и пасквили лили воду на мельницу дуче. Бывший секретарь и помощник, перебежчик Фашиоло пытался опубликовать обвинительные документы на Муссолини и даже написать книгу. Не получилось, и он плохо кончил. Дуче же о нем больше никогда не вспоминал. Зачем? Друга-недруга больше нет… «Огромные силы собирались и за, и против Муссолини».
Офис в Риме, резиденцию канцелярии Большого Совета и министерство внутренних дел Муссолини оборудовал во дворце на Виминальском холме, разработал программу срочных и решительных мер: «Я унаследовал корабль, давший течь во многих местах. В сфере чиновников коррупция, расхлябанность и распущенность. И в такой степени, что я бы никогда не поверил, мафия… Со всем этим я сумею покончить несколькими ударами».
И покончил. «Главное, чтобы в Италии оставались трое верных и неизменных: это — я, моя шляпа и мой серый пиджак!» — говорил Муссолини.
В этот период Муссолини активно вышел на международную арену. Напомним, что впервые на прием (в честь президента США Вильсона) Муссолини был приглашен еще в Милане в 1919-м. Тогда он вернулся домой разоруженным полицией и сказал жене: «Этот президент далек от того, чтобы найти решения, которых мы от него ждем».
В декабре 1922-го Муссолини съездил в Англию и позволил себе такое замечание: «Надеюсь, мне больше не придется ездить в Англию. Много учтивости, но нет сути. Они не хотят понимать наши нужды. Для них Италия мало что значит. Мы изменим положение вещей. Они придут еще ко мне, в Италию».
И они приехали к нему. Они — это француз Пуанкаре и англичанин лорд Керзон. «К нему» — это в Швейцарию. На конференцию в Лозанне, где был урегулирован ближневосточный вопрос, как считал Муссолини, только благодаря его позиции, а у господ из Англии и Франции был лишь неплохой аппетит, а выпивали только «за» и «во имя»…
«Чрезмерная любовь» итальянцев и иностранцев к Муссолини вспыхнула и совпала по времени с появлением на свет в 1927 году его четвертого ребенка. Романо[5], ныне моего интереснейшего собеседника, энциклопедиста, владеющего ценнейшей информацией об отце.
О рождении Романо и об «откликах на это событие в Италии и за рубежом» расскажем отдельно.
Чтобы расширить собственное «всенародное признание», в те годы Муссолини начинал целенаправленно проводить систему пропагандистских мероприятий, которые затем удобно переселились за границы Италии. Самым восприимчивым последователем оказался… будущий враг — Советский Союз. Опыт перенимался на лету. Начинались все итальянские «битвы за урожай», такие же, как и в СССР. Повсеместно размещались лозунги «с заботой» о всех категориях трудящихся: от рабочих-металлургов до шахтеров, от моряков до тех, кто обрабатывает поля, покоряет горные вершины… А как звучало: летать выше, дальше и лучше всех!
