Буффонада, учиненная Муссолини в Лондоне, была отменной. Сначала он наскандалил из-за состояния номеров в отеле «Клариджес», которые, якобы, были хуже, чем у французской делегации. И вообще в них было жарко и неопрятно. Затем он явился одетым не по протоколу к королю Георгу в Бэкингемский дворец. В беседах он раздувал ноздри и щеки, пытаясь принять позу ведущего государственного мужа Европы, и все это выглядело по-петушиному, по-игрушечному смешно. Но при отсутствии культуры протокола, «как выглядеть на публике» (где было ее набраться?) другого ждать было невозможно, и журналисты поточили о Муссолини перья.
Муссолини быстро все понимал, точно оценивал, делал для себя выводы. Журналистам, если и молчал, ничего не прощал.
Неприязнь Муссолини к Эрнесту Хемингуэю, который был почти на семнадцать лет моложе дуче, осталась навсегда. Хемингуэй задолго до Испании разделался по-своему с Муссолини. Но великий писатель очень любил Италию, и этой любовью наполнены многие его строки.
МОСТЫ ИЗ ПРОШЛОГО В БУДУЩЕЕ
Эрнест Хемингуэй: «…Мы должны прочно и долго стоять на ногах».
И — прощай оружие…
Кажется, совсем недавно (а было это уже лет десять назад) в Риме Марго — внучка Эрнеста Хемингуэя пыталась в присутствии Альберто Моравиа убедить меня в том, что в творчестве и литературном наследии ее великого деда почти не осталось «белых пятен». Поклонники таланта Нобелевского лауреата вряд ли почерпнут что-либо новое из «золотой писательской копилки» автора «Прошай, оружие!», «По ком звони г колокол», «Старик и море».
Теперь нет ни Моравиа, ни Марго, многих старых друзей писателей становится катастрофически все меньше и меньше. И я тороплюсь к каждой повой встрече, к каждой весточке о Хемингуэе, к строчке издалека, из тех времен, которым уже больше не суждено повториться. Но заявление Марго о том, что все, написанное Э. Хемингуэем, уже опубликовано в той или иной форме, первым опроверг итальянский исследователь рукописей Хемингуэя венецианский ученый и литературный критик Джованни Чеккин.
Он обнаружил в библиотеке Бостона, где хранятся многие записные книжки Хемингуэя, материалы, доказывающие, что в 1918–1919 годах журналист Эрнест Хемингуэй задумал и начал работать над романом об известном поэте Италии Габриеле д'Аннунцно — друге Муссолини, стороннике «фаши».
Возможно ли?
Документально установлено, что девятнадцатилетний Хемингуэй прибыл в Италию 9 июня 1918 года и находился в составе подразделения Красного Креста для оказания помощи раненым в области Венето, на североитальянском фронте. Здесь же, в частях действующей армии, для поднятия духа с переменным успехом наступавших и отступавших солдат писал стихи «фейерверк итальянской поэзии» майор королевской гвардии Габриеле д'Аинунцио. Аристократ по происхождению, клерикальный либерал по политическим взглядам, философ и поэт, как его называли во время Великой войны, умел уклоняться от вражеской пули, по обожал женские ласки и журналистские хвалебные стрелы.
Встреча Эрнеста Хемингуэя и Габриеле д'Аинунцио состоялась вечером 26 июня 1918 года под Тревизо. (Где-то рядом мог быть и Муссолини.) Журналист был так очарован образом идеолога «ардити» — «отважных солдат» итальянской армии, вооруженных кинжалами и гранатами и самых прославленных на Апеннинах в Первую мировую, что был готов сесть за написание романа. Но в 20-х годах Эрнеста постигло глубокое разочарование. Как считает Чеккин, Хемингуэя оттолкнул «аморальный дух, мистицизм и милитаризм» д'Аннунцио, получившего при фашизме в Италии княжеский титул. Невзлюбив Муссолини, свою антипатию Хемингуэй перенес и на д'Аннунцио.
Многие записи, сделанные в Италии, писатель затем использовал в более поздних произведениях.
Но в архиве Бостонской библиотеки хранятся 33 страницы неопубликованного рассказа писателя под названием «Великая война. Особая хроника» о событиях в Италии, в частности в области Венето на рубеже 1917–1918 годов. Здесь же воевал Бенито Муссолини. Повествование велось от лица солдата Ника Адамса, то есть самого Э. Хемингуэя.
В этом рассказе, видимо, впервые прозвучала мысль Хемингуэя: «Мы пришли к странному этапу войны. Теперь недостаточно умереть. Только святые люди, люди активные и полезные, если они не были убиты, выйдут из войны победителями. Мы должны прочно и долго стоять на ногах…» И — прощай оружие!
