В это время Муссолини даже отказался от своих слов о том, что когда-то в Женеве или где-то еще в другом месте Швейцарии он видел и даже беседовал с Лениным. «Было или не было? Забыл», — только и бросил Муссолини 3 ноября 1917 года…
С конца 1917 года газета «Пололо д'Италия» получила большие заказы на рекламу от военных концернов; она выходила тиражом 60 тысяч экземпляров, что шало экономически рентабельно и даже прибыльно. Теперь Муссолини писал в «Пополо» на первой полосе: «Революция — это идеи, пронесенные на штыках». Какова была его личная роль? Бенито уже не скромничал: «Я положил палец на пульс масс и сразу же обнаружил состояние полной дезориентации. Общество ожидало моего появления, и мне осталось лишь дать ему возможность меня узнать с помощью моей 1азеты». Газета стала его «боевым конем»…
И в этом — проявление тщеславия и завистливости дуче. Он завидовал всем современникам, которые выходили из сражений победителями и проявляли себя сильнее, чем он, Бенито Муссолини. Но он умел признавать свою слабость, и это становилось на определенном этане его силой. Он завидовал Гитлеру, который филигранно использовал влияние газет, он завидовал Ленину, которым втайне восхищался. Он критиковал Россию — страну тирании, где царил жесточайший режим, отсутствовала свобода слова, были запрещены забастовки, но главное — он уже боялся коммунистической опасности, коммунистов, которыми «через группу интеллигентов» управлял Ленин с его партией. И поэтому Ленин стал для него самим «отрицанием социализма». «Мы пойдем другим путем», — перефразировал Муссолини известную фразу, рассчитывая с помощью внешних кампаний заполучить «увесистую дубинку против славяно-варваров: тогда он уже мечтал о господстве в акватории Средиземноморья, где бы прошла «ось» от Лондона и Парижа к Риму — «географическому центру, лежащему между Востоком и Западом». Он любил видеть себя в воинственной победной позе, повелевая всеми, всем и везде.
Родившийся под знаком Льва, Муссолини, по словам Ракеле, лишь хотел казаться львом, на самом деле он был «просто несчастным малым», а иногда и «жалким котенком». Врач-психиатр Альфред Адлер отмечал, что у Муссолини с детства проявлялось «резко выраженное чувство неадекватности». Что это значит? Хемингуэй, наблюдавший Муссолини вблизи, дал ответ: «Отважный человек не станет драться, например, на дуэлях, как и не станет позировать перед фотоаппаратами, изображая прирученного льва на пляже в Риччоне. А уж тем более, будучи скверным и неопытным водителем, садиться за руль казенного автомобиля и мчаться на большой скорости по плохим дорогам, а затем хвастаться». Абсурд! Но это был Муссолини. «В этом вся его натура и суть, создававшая в стране и за рубежом ореол «рискованного, непредсказуемого человека, лидера, диктатора, любимца женщин, за которым все окружающие его должны чувствовать себя как за каменной стеной».
* * *
Был ли Муссолини атеистом, бескомпромиссным антиклерикалом, как его отец Алессандро? Биографы Муссолини (синьора Сарфатти и другие) утверждали, что дуче с юных лет провозгласил себя атеистом, «сурово обвинял тех социалистов, которые считали религию делом совести». «Наука доказала, что Бога нет, — утверждал он, — а история Христа — это история отверженного еврея, которого родственники считали сумасшедшим и который в сравнении с Буддой был просто пигмеем». Но это его утверждения до 19.14 года, когда Муссолини заверял, что на него самое большое влияние оказал Маркс, гораздо более значительное, чем французский социалист Жорж Сорель или Ницше. На стене в комнате всегда висел портрет Маркса.
После начала мировой войны он стал осторожнее в публичных высказываниях, а после ранения в ногу перестал вообще отрицательно отзываться о Боге. Чем у Всевышнего он вымолил прощение? Видимо, тем, что в 1917-м снял со стены портрет Карла Маркса.
* * *
В феврале 1905-го на сорок восьмом году жизни умерла мать Бенито. И его действительно охватило горе. Он бился в истерике, прятался по углам во дворе, боялся переступить порог дома, в котором лежала его мать. На кладбище он произнес такую трогательную речь, от которой у всех проступили слезы. Он говорил о великой религиозной вере, которая не смогла уберечь мать и облегчить горе, но такая вера — от Бога и в Бога — существует. Таким образом, оыл ли Бенито верующим или атеистом? Или его слова даже на могиле матери вообще ничего не стоили? Думается, что всего было понемногу. Когда похоронили мать, он провел ночь в слезах и в объятиях «прекрасных девиц», снимавших душевную боль в публичном доме. Где логика поведения?
