Что же касается купцов первой гильдии, приписанных к купечеству в черте, то им дозволяется приезжать разновременно в столицы и другие города внутренних губерний с тем, чтобы в течение года их пребывание продолжалось не более шести месяцев (они могут посылать вместо себя приказчиков в счет этого срока[3]), а также посещать некоторые ярмарки.
Законом 1904 года отменено в отношении их воспрещение вновь селиться вне городов и местечек в пределах черты.
Купцы второй гильдии могут приезжать (или присылать вместо себя приказчиков) во внутренние губернии с тем, чтобы общий срок пребывания не превышал трех месяцев ежегодно, и посещать известные ярмарки.
Ремесленники пользуются правами, установленными при Александре II (закон 1891 года воспретил евреям-мастерам и ремесленникам жить в Москве и ее губернии), причем закон 1904 года открыл им в пределах черты доступ в места, лежащие вне городских поселений, прегражденный «Временными правилами» 1882 года.
Подобное положение отдельных групп еврейского населения является льготным в сравнении с многотысячной массой мелкого торгового, а также ремесленного люда (не отвечающего формальным требованиям закона), с миллионами остальных евреев, осужденных на вечное пребывание в пределах черты, встречающих перед стенами гетто непреодолимые преграды в естественной борьбе за свое существование. Но в действительности это льготное положение представляется длинной цепью ограничений, тормозящих развитие торгово-промышленной деятельности евреев. Не говоря о том, что ограничения, связанные с правом жительства, сделали для евреев почти невозможным обращение к целому ряду торговых операций и промыслов (например рыбный, горный, золотой, разработка драгоценных и цветных камней, аренда казенных оброчных статей, участие в казенных подрядах и поставках, приобретение имуществ с публичных торгов), – группы, пользующиеся преимуществами, не могут найти в предоставленных им правах тех условий, без которых немыслима правильная и прочная хозяйственная деятельность. Никакие «льготы» не могут парализовать те последствия, в корне подрывающие хозяйственную деятельность евреев, которые вызываются отсутствием полной свободы в передвижении и жительстве; никакие «преимущества» не могут отвратить гибельного влияния, оказываемого на развитие закономерной торгово-промышленной деятельности еврейского населения общим правовым положением евреев в стране, открывающим пред низшими агентами правительственной власти широкий простор для насилия и притеснений.
Под влиянием общего настроения в правительственных сферах административная практика, нередко ничем не отличавшаяся от произвола, расширила и углубила действие ограничительные законов, причем порою и судебные места оказывали исполнительной власти в этом отношении свою поддержку. С одной стороны, была сужена территориальная сфера торгово-промышленной деятельности евреев, с другой – был ограничен круг соответствующих занятий.
Администрация создала крайне стеснительные условия для переписки ремесленников-евреев из черты в цехи вне черты – на том основании, что многие стали злоупотреблять этим правом, отдаваясь под видом ремесла совершенно другим занятиям, не подходящим под название ремесел. (Действительно, такие случаи наблюдались; они вызывались борьбой против ограничения естественного права на свободу передвижения.) Делались попытки в целом ряде местностей ставить препятствия для поселения ремесленников в городских и сельских поселениях, не имеющих ремесленных учреждений. Многие занятия, по существу ремесленные, формально не признаны таковыми, в связи с чем соответствующие ремесленные группы утрачивали предоставленные законом льготы[4]. Наряду с этим практика истолковала закон 1865 года в том смысле, что заниматься можно и должно только своим ремеслом, то есть тем, на которое взято ремесленное свидетельство (для перемены ремесла надо отправиться в черту); занятие же ремеслом другого мастерства влечет за собой выселение в черту. Установленный для наблюдений за занятиями ремесленников контроль со стороны ремесленных учреждений (а где таковых нет, полиции) вызывает пристрастную бдительность органов контроля и порождает на этой почве доносы и взяточничество. Дело доходило до того, что администрация присваивала, например, себе право выселять ремесленников за «дурное поведение». Цинизм простирался до того, что еврею-ремесленнику нередко отказывали в приписке к цеху на том основании, что и без него ремесленников достаточно.
