Тамбов. Духовная семинария
В этой семинарии архим.Феодор служил немногим более двух лет. Подводя итоги своего ректорства, он определял проведенные здесь годы как время «духовного рождения и сурового воспитания в самостоятельности и решительности» и смиренно отмечал, что не сделал «ничего великого». «Хотел я делать добро — это правда. Если что и сделано доброго, сделал не я, а Бог; худое — моё, моей жизненной неопытности и юношеской ещё доверчивости»[58].
В дни прощания со школой, положившей начало его крестному пути, отец Феодор с грустью вспоминал о своей первой встрече с ней: «Помню, приехал я в Тамбов в субботу, и первые мои шаги были в святой храм, и первое моё общение с новой семьёй было общение молитвенное. Я видел в этом доброе предзнаменование. Хотелось верить, что, может быть, Господь за общие наши молитвы поможет мне право делать то дело, на которое поставлен»[59]. Много было с тех пор пережито и сделано. Господь испытывал Своего сына-инока скорбями, но подавал и благодатную помощь.
Архим.Феодор принадлежал к тому «типу общественных деятелей», которые всегда собирают вокруг себя людей, воодушевлённых общей идеей служения добру. Такой человек вдохновляет и ведёт за собой прежде всего примером своей жизни, добродетельной, всегда готовой к жертве, — по образу Спасителя.
В Тамбове архим.Феодору пришлось «работать Господеви» на нескольких фронтах. В первую очередь, конечно, — семинария. Затем — редакторство, заведование «Неофициальным отделом» «Тамбовских епархиальных ведомостей» и деятельное участие в жизни тамбовского пастырства, объединившегося вокруг молодого энергичного редактора. Наконец, спустя полтора года после своего назначения в Тамбов о.Ректор становится Председателем Тамбовского Союза Русских Людей, сплотившихся для трудов по сохранению Православной Церкви, русской исторической государственности и целостности церковного народа.
В семинарию молодой о.Ректор прибыл исполненный благих замыслов и надежд. К тому времени он уже имел двухгодичный опыт преподавательской и административной деятельности, и проблемы современной духовной школы были известны ему по собственному опыту. «Воспитание в духовной школе и такое близкое отношение к ней в самостоятельной жизни, — писали в местной печати, — без сомнения, дали возможность архимандриту Феодору довольно хорошо узнать внутреннюю жизнь средней школы во всех её сторонах, со всеми присущими ей достоинствами и недостатками... В лице нового Ректора Тамбовская Духовная Семинария получила себе в руководители человека гуманного и с широким мировоззрением»[60].
Далеко не всё благополучно было в духовной школе тех лет. С глубокой горечью называл отец Феодор семинарию, в которой трудился, «дорогим больным», находящимся в «крайне тяжёлом положении»; как Ректору, ему приходилось постоянно бодрствовать у одра этого больного, «лицом к лицу видеть раны его, сносить часто прихотливые требования его»[61]. Симптомы этой болезни проявлялись давно, и архим.Феодор, относившийся к «наличной действительности» по-христиански трезво, хорошо понимал её причины.
Русское духовное образование в то время замыкалось в узких сословных рамках, и в духовные школы, готовящие пастырей, как правило, не было притока свежих сил. Так, например, в Тамбовской семинарии в 1903-1904 учебном году обучалось 614 человек, из них из духовного сословия — 518[62]. Дети священников поступали в семинарии не по зову сердца, а по необходимости получить среднее образование, поскольку в светские учебные заведения им поступить было трудно. Дело дошло до того, что среди выпускников семинарий по всей России едва ли половина оставалась на «церковное дело» пастырства, да и то не самая к этому делу способная.
Другой недуг заключался в том, что по сложившейся практике семинаристы всецело оставались на попечении воспитателей, а таковых на каждые двести человек по уставу полагалось лишь двое. При этом порядке трудно было обеспечить правильное руководство воспитанниками.
Среди главных немощей духовных школ было формальное отношение большинства преподавателей к своим обязанностям; постепенно утрачивался ими навык нравственного воспитания юношества в духе церковности, и стало считаться достаточным лишь преподать урок знания в своём предмете.
