– Вот она, блудница! Заманила грехом брата нашего! Научила гадостям непотребным! Дьявола, дьявола носишь во чреве своем!
При этих словах бабушка Рая побелела, схватилась за сердце и рухнула на пол. Приехавшая через полчаса «Скорая» диагностировала инфаркт. Получилось так, что Маша появилась на свет в родильном отделении той самой больницы, где в кардиологическом отделении лежала бабушка Рая.
Валеру я больше никогда не видела. Институт он не закончил. В армию не пошел, получил «белый билет».
Несколько лет назад наткнулась на его фотографию в газете, занимавшейся расследованием деятельности тоталитарных сект. Оказывается, сектанты интересно и высокодуховно проводят время. «Братья и сестры» церкви «Нагих праведников» начинают день с того, что, раздевшись догола, читают Библию на морозе, а по вечерам молятся под гармонь и пьют собственную мочу. Особенно продвинутым адептам позволено добавлять в собственную урину немного мочи духовного лидера, «блаженного отца» Лавра. Валера, насколько я понимаю, там в первых рядах. Увы, великим математиком Машин отец так и не стал, зато удостоился славного имени «благочестивый брат Онан». Так, во всяком случае, его представил корреспондент газеты. Но, что интересно, прописан Валера до сих пор в нашей старой квартире.
Разумеется, никто из домашних не рассказывал Маше эту историю. Покривив душой, я наврала дочери, что ее отец бросил меня из-за другой бабы. О если бы!
Суд оформил наш развод, и я снова оказалась одна. То есть теперь у меня, разумеется, была дочь Маша, в которой я души не чаяла. Мама постоянно мне объясняла, что Маша и есть смысл моей жизни и я не должна отвлекаться ни на что иное. Под «иным» имелись в виду не только возможные в перспективе сердечные привязанности, но и любимая и, что немаловажно, прибыльная работа.
Из академки в институт я так и не вернулась. Поняв, что пора хоть в чем-то настоять на своем, я занялась поисками специальности, которая меня бы реально интересовала. Еще во времена занятий в художественном кружке, где я училась рисовать и лепить, мне очень понравилась профессия дизайнера. Причем больше всего меня интересовал дизайн интерьера, в том числе использование света. Стыдно признаться, но важнейшим фактором в таком интересе, судя по всему, стало мое подспудное отвращение к декору нашего семейного гнезда. В доме был блестяще реализован принцип «бедненько, но чистенько». Безусловно, лично мне никогда и в голову бы не пришло покушаться на мамины принципы обустройства нашей, теперь уже совсем тесной, квартиры. Но падение советской власти позволило превратить увлечение в профессию – и со временем то, к чему меня тянуло, стало реальным источником существования.
Став в конце концов хозяйкой своего собственного маленького бизнеса, я смогла решить даже самый тяжелый, квартирный, вопрос и обзавестись собственным жильем, а потом купила квартиру и для подрастающей Маши.
После истории с Валерой мама стала чуть меньше и осторожней встревать в мою личную жизнь, но моя работа ей все равно не нравилась. Как это ни дико, маме очень мешало, что мы перестали быть нищими. Она наотрез отказывалась заходить со мной в кафе или в ресторан и даже приготовленные мной деликатесы ела без всякого удовольствия, не переставая вздыхать, что вместо того чтобы готовить два часа какое-нибудь блюдо из морепродуктов, я могла бы сходить с дочерью еще раз в Третьяковскую галерею.
– И посмотреть там на натюрморт, изображающий вино и рыбу? – спрашивала я маму. – Вместо того чтобы выставить их на своем столе? Да?
Мама только безнадежно махала рукой.
Она несколько раз предлагала мне отказаться от бизнеса, объясняя, что я не должна отвлекаться от воспитания собственной дочери и что возможность приобретать новые вещи и ездить в отпуск на море ничего не стоит, если я не могу уделять ребенку достаточно внимания. Я, разумеется, соглашалась с мамой в том, что внимание важнее дорогих игрушек, но все же старалась совместить обязанности матери с интересной и любимой мною работой.
Мне повезло нанять хорошую няню. Мама тоже иногда соглашалась посидеть с внучкой. Случалось это нечасто, так как, во-первых, мама продолжала работать, а во-вторых, ее совершенно измучили папины страдания и тяжелая болезнь бабушки Раи, после инфаркта пораженной еще и инсультом. К моему удивлению, мама относилась к Маше совсем не так, как в свое время ко мне. Возможно, на внучку у нее не оставалось времени и сил, но мама ей практически ничего не навязывала и порой с гордостью рассказывала, как моя дочь умна и самостоятельна в своих мыслях и решениях.
